Очень здравое интервью от земляка, живущего в Сибири американца. Про Богучанский район и некоторых его жителей он еще мягко сказал. Чунояр — п.Октябрьский, неподалеку от которого он много лет жил, конечная станция «Краслага». В таких деревнях где-то от четверти до половины мужчин сидевшие, в зависимости от близости к зонам и наличия работы, где освободившийся пересидок решивший завязать с тюрьмой, мог бы трудоустроиться.
Меня в такой околозоновской деревне местная гидролизная молодежь чуть не убила. Просто пришли и затоптали толпой, спас увидевший избиение голос рассудка из местных авторитетов и видимое здоровье позволявшее надеятся что оклемаюсь. А так, мотоцикл увести на болото уже подогнали.
Разрешить оружие. Раздать землю. Поменять мозги
«Веселый молочник» из Сибири Джастас Уокер – невероятно популярный в сети персонаж. Простыми словами и с легким акцентом он рассказывает о русской жизни так, как не расскажет ни один канал телевидения. Джастас приехал в Россию ребенком, с родителями, протестантскими миссионерами, и живет до сих пор – уже со своей семьей. Мы пригласили его в ЛавкуЛавку на Петровке поговорить за жизнь.
– Джастас, как тебя представить нашим читателям: пастором или фермером?
– В Писании сказано, что не хлебом единым жив человек. Но хлеб в этой формулировке все же присутствует. И поэтому я работаю не только пастором, но и фермером: во-первых, надо на что-то жить. Во-вторых, если хочешь кого-то наставлять на путь истинный, ты должен делать это в том числе и своим примером. С понедельника до субботы я фермер, в воскресенье – священник.
– У вас там приход?
– Два прихода, в которых я настоятель.
– Я пытаюсь понять: для тебя это миссионерская история – ну, типа, принести веру в сибирское захолустье и свалить – или ты там укоренился?
– Конечно, я миссионер. Это главное мое призвание. Но есть всякие материальные потребности, да и просто потребность в физическом труде – которые я удовлетворяю за счет фермерства. Но Бог действует в нашей жизни очень по-разному. Ты чем-то занялся, вроде, от безысходности или случайно, а потом выясняется – что это и есть твоя правильная жизнь. Мы с Ребеккой об этом неоднократно разговаривали. Мы увлеклись фермерством потому, что а чем еще в деревне заниматься? А потом поняли, что нам это страшно нравится. Окажись мы снова в Америке или в какой угодно другой стране – мы бы стали фермерами. Потому что нам это нравится.
– Не возникает конфликтов с Русской Православной Церковью?
– А не с кем конфликтовать. Там нет православных. В Богучанском районе 27 населенных пунктов и всего один храм в райцентре. В нем, будем откровенны, народу немного. Разве что по большим праздникам. Некоторые говорят нам: не пойдем мы в ваш дом молитвы, не будем с вами общаться, потому что вы протестанты, а мы – православные. Да какой ты православный? Бухой вон уже с утра. Не знаешь ни одной молитвы. В храм не ходишь. Я в этом смысле гораздо больше православный, чем ты.
У меня есть православные друзья, я их люблю и отношусь с большим уважением. Я могу быть несогласным с ними в теологических каких-то вопросах, у нас могут быть разные мнения, но мы – христиане, у нас один источник веры – Христос, поэтому мы всегда найдем общий язык друг с другом. А если ты алкаш – то ты просто алкаш, и не надо прикрываться православием.
Мы проповедуем там, где никто не проповедует. И не проповедовал уже лет двести. Если в каком-то селе есть православный приход и священник, который искренне служит людям, несет им Евангелие – зачем я туда поеду? Мне там нечего делать. Вот когда протестантский дом молитвы и православный храм появится в каждом поселке, вот тогда уже будем разбираться во вкусах: с кадилом служить или без кадила. А пока – где нет Евангелия туда я с ним и иду.
– Кем ты себя ощущаешь – в национальном смысле?
– Ха-ха, дай подумать. Наполовину я вырос в Штатах, наполовину – в России. Родители американцы. К этому моменту больше двух третей свой жизни я провел в России. Поэтому кто я такой – я сам не могу разобраться, это любому психологу сломает мозг. Главная моя идентификация – христианин. В основе моего сознания – христианство. В основе моего христианского понимания мира лежит изречение Христа: «Царство мое не от мира сего». А пророк Иеремия призывает в Священном Писании: «Молитесь за сей город». В смысле – в каком городе находитесь, за тот и молитесь. Или государство, неважно. Потому что ваша жизнь зависит от жизни этого государства. С точки зрения христианства все города, все государства и даже все народы на земле – временные. Христианство родилось в Римской империи – и где сегодня Римская империя? Мы сегодня видим какую-то политическую возню между Россией и Америкой, а через тысячу лет – где будет Россия и где Америка? А христианство останется.
Сейчас я молюсь за Россию. Потому что я здесь живу. Я пустил здесь корни, я пашу здесь землю, я рожаю здесь своих детей. Поэтому я молюсь о благоденствии и благосостоянии России. Потому что мое благосостояние, благосостояние моих деток зависит от благосостояния этой страны. Ощущаю ли я себя русским патриотом? Не думаю. Но в любом случае я молюсь за Россию.
– Но ты же не можешь жить в состоянии шизофрении: две твоих страны, к счастью, пока не воюют, но жестко друг другу противостоят. Ты же не можешь не думать о том, кто ведет себя правильно, а кто – не очень.
– Я вообще не очень мыслю категориями государства. Я либертарианец в политическом смысле. Я считаю, что чем меньше государства в жизни людей, тем лучше.
Но когда я вижу, что Соединенные Штаты кричат о демократии и правах человека, но при этом там бомбят, здесь взрывают, еще где-то свергают законное правительство – для меня это стыд и срам. Это не имеет вообще ничего общего со свободой и демократией, это просто стыдобища какая-то. Пусть американское государство перестанет врать, пусть свернет свои военные базы, которые есть в 170 странах мира. Защищайте свою страну и свои границы, не лезьте в чужие дела. И тогда, мы, может, поговорим с вами о свободе и демократии.
В притчах написано, что, как глупый человек хватает собаку за уши, так человек встревает и в чужую ссору. В том смысле, что даже добрая собака может укусить и даже хорошие люди могут надавать по шее. Нефиг влезать в чужие конфликты, тем более – нефиг их создавать. Не очень, мягко скажем, информированные мои американские друзья говорят: да ведь Путин захватит всю Украину, если мы не вмешаемся! На что я им отвечаю: если бы русские начали что-то активно делать в Мексике – как бы вы себя ощутили? Да до термоядерной войны все докатилось бы очень быстро. Вы в курсе доктрины Монро? Что американцы не допустят никакого иного, кроме своего, политического влияния, в наше полушарие? Полушарие, Карл! А тут речь идет о народах, которые долго жили в едином государством, которые связаны друг с другом вообще всем, чем можно быть связанным. Вы понимаете теперь, какие вы лицемеры? Как лицемерно ведет себя американское государство?
Вот в данной ситуации у меня вообще не возникает никакого внутреннего конфликта. Я считаю, что Россия действует единственно возможным образом: она защищает свои интересы.
– Джастас, если бы ты был волшебником, то что в первую очередь ты изменил бы в русских?
– Кто о чем, а вшивый о бане. Я вижу в России гигантские, громадные земельные ресурсы, которые дальше Урала почти никак не используются. Я вижу, что это самая малонаселенная страна во всем мире, а люди при этом зачем-то живут в 20-этажных домах. Это непонятно для меня. Я хотел бы, чтобы в России сделали такой закон, который применили в Штатах в 1864 году – про раздачу земель. Я понимаю, что нам, эмигрантам, в этом смысле ничего не светит – но русским-то людям раздайте столько земли, сколько они в состоянии обрабатывать.
– Я, кстати, как русский человек, был бы не против, чтобы землю раздавали иностранцам. И чтобы гражданство им давали почти автоматически. Как немцам при Екатерине. Я бы только ввел один единственный критерий, одно условие: чтобы эти люди были христианами. Это неполиткорректно, зато мы не превратимся в Европу – в плохом смысле слова.
– Политкорректность – вообще не самая большая добродетель. Иногда она очень похожа на идиотизм. Но надо начать с раздачи земли русским людям – а остатки уже тем, кто готов сюда приехать. а желающих, думаю, будет много. Я бы хотел, чтобы те огромные земельные ресурсы, которые никак не задействованы, которые ничьи – чтобы они по каким-то понятным, простым и честным схемам уходили к тем, кто хочет на этой земле что-то делать.
Что еще? Хотелось бы, чтобы было меньше бюрократии. Но, между прочим, ситуация меняется к лучшему. Я как-то говорил, что в России возникает куча сложностей при обычном оформлении машины в ГИБДД. Хоп – и все изменилось: сейчас вообще никаких проблем, все быстро и эффективно. Или была проблема с оформлением детей: чтобы получить вид на жительство, надо нести в ФМС кучу справок, в том числе о том, что у младенца нет СПИДа и венерических заболеваний. А в прошлом году все изменилось: теперь ребенок почти автоматически получает статус по статусу родителей.
– У вас с Ребеккой, кстати, есть российские паспорта?
– Нет, только вид на жительство. Паспорта – американские. Погоди, я не договорил о том, что еще хотел бы поменять в России. Самое главное, что я хотел бы поменять – это мышление. Причем, не столько правительства, сколько людей. «У нас тут все плохо, а будет еще хуже» – это довольно стандартное рассуждение русского человека. Ребята, вообще-то Россия – не самое плохое место на земле. Вот прям далеко не самое плохое. Даже если сравнивать с моей родной Америкой. Да, не все хорошо, но вы знаете такие места на Земле, где все хорошо? Я – нет. Иногда думаешь: «все плохо». А оказывается, что не объективно все плохо, а плохо в твоем понимании. Мне, например, странно: откуда в России берется безработица, если здесь не хватает населения? Может, братец, ты не будешь стонать, что у тебя нет работы, а пойдешь на кого-нибудь выучишься, повысишь квалификацию, переедешь в другой город, да просто, блин, встанешь с дивана?
«У нас тут все плохо, а будет еще хуже» – стандартное рассуждение русского человека. Ребята, вообще-то Россия – не самое плохое место на земле. Даже если сравнивать с моей родной Америкой.
Даже если посмотреть с точки зрения фермерства, а «сельское хозяйство в России, как известно, умирает, а мелкому бизнесу вообще кирдык». Я сейчас работаю, как личное подсобное хозяйство (ЛПХ). Мы не имеем статуса даже крестьянско-фермерского хозяйства (КФХ). Хотя, по большому счету, надо бы его зарегистрировать. И налоги платим соответственно, по минимуму. И никто не придирается, не приезжает никакой спецназ и не кошмарит. Работаешь? Работай. В Америке даже близко нет такой свободы предпринимательства. Там фермер сто собак съест, прежде, чем сможет продать на рынке мешок яблок или десяток куриц.
Все нормально в России. И, судя по всему, будет только лучше.
– Это, кстати, еще одно отличие моей родины от твоей: в Америке патриотизм – обязательное качество любого приличного человека, а у нас до последнего времени это было скорее, исключением, чем правилом. Но, чтобы снизить пафос беседы, вот о чем хочу спросить. Ты живешь в Сибири – это, фактически, Дикий Запад, хотя и Восток. Сибирь, кстати, стала Россией примерно тогда, когда и Штаты были созданы. Вопрос: нет ли у тебя желания, чтобы Россия переняла американский опыт и здесь разрешили свободное ношение оружия? Если не в городах, то хотя бы в таких медвежьих углах, как у тебя?
– Да! Да! В России обязательно нужно это сделать – право на оборону себя, своих близких и имущества – в том числе с применением огнестрельного оружия, включая смертельный исход. Я много что могу сделать в своей деревне, и люди там, в основном, хорошие, но есть и отморозки, с которыми разговаривай, не разговаривай – бесполезно. Это в городе хорошо – позвонил и полиция через три минуты у тебя. А мне что делать? Если у тебя есть ствол, то пара выстрелов даже в воздух – отрезвляет. Охотничье оружие проблемы не решает: если случайно заденешь человека – сядешь в любом случае. Кроме того, иметь оружие и не иметь возможности его использовать – это более опасно, чем вообще его не иметь.
– Как дальше ты планируешь свою жизнь и жизнь своей семьи? Проще говоря, с Россией ты связываешь свое будущее?
– Буквально на днях беру в долгосрочную аренду 160 гектаров земли в Кемеровской области. Расширяю свое хозяйство – примерно в пять раз. Не в штате Айдахо, заметь, а на Кузбассе. Будем делать то же, что и сейчас, только в гораздо больших объемах. Разводить коз, делать сыры – хочу добавить и твердые сыры, мы их пока не делаем, а все просят. Заведем побольше коров, хотим бараниной тоже заниматься. Мне в Красноярском крае, в Богучанском районе, очень нравится, но это лесной регион, там совсем немного сельскохозяйственной земли. Те 27 гектаров, которые мы сейчас обрабатываем, собрали буквально по клочкам. Плюс к тому – это зона совсем рискованного земледелия.
– Со сбытом проблем нет?
– У меня их и до «Веселого молочника» почти не было, а сейчас вообще нет. У нас система прямых поставок: раз или два раза в неделю все отвозим людям, в Красноярск, сами. Молоко, творог, сметана, немного говядины, совсем по мелочи – баранина и свинина, сыры. В Кемеровской области планируем все это расширить.
– А с властями какие отношения?
– Как предписывает мне Священное Писание, я молюсь за власти. Чтобы они были здравы и эффективны. И как можно дальше от меня.
– А как ты к Путину относишься?
– Не скажу, что я суперфанат Путина. Но главное, что мне нравится – это то, что Путин дает стабильность. А это невероятно важно для России. Ты знаешь, что ждать завтра. Я не думаю, что власть при Путине плохая, я не думаю, что она лучшая на Земле из всех, что есть. Своим друзьям, которые против Путина, я говорю: ну ок, пусть это плохая власть. Но лучше стабильная плохая власть, чем хаотичная хорошая! Путина я уважаю за то, что он делает ровно то, что говорит. Например, на прямой линии в 2007, по-моему, году он сказал, что надо навести порядок в лесной отрасли. И я понял, что пилораму – а у меня тогда была пилорама – надо продавать, потому что сейчас в отрасль придут большие дяди с большими деньгами и всех нас, мелких, сожрут. Я с этим не согласен, я считаю, что ресурсы, в том числе и лес, должны принадлежать народу. Но, раз нельзя навести порядок и одновременно соблюсти справедливость, надо хотя бы навести порядок. А потом вернуться к справедливости. Через полгода все ровно так и произошло: пришли большие дяди и навели в отрасли порядок. Я свою пилораму к тому времени уже продал: я же знаю, что если Путин сказал, значит, сделает. Так оно и вышло.
– Ок. До этого я разговаривал с тобой, как с американцем. Теперь поговорю, как с русским человеком. Ты не можешь не замечать, что люди в России сейчас разделились на либералов и патриотов. Это грустно, но это так. Что ты об этом думаешь?
– Уф… Я же фермер, а не политолог… Но если рассудить моим крестьянским мозгом, то я понимаю, что тот крайний либерализм, который сейчас в Европе – он не приводит ни к чему хорошему. Он приводит к уничтожению народов – их культуры и веры. Поэтому я, наверное, все-таки консерватор, «ватник».
С другой стороны, я либертарианец. Я понимаю, что государство нужно. Но оно для осуществления тех функций, которые перечислены в Конституции, государство не должно довлеть над человеком. У людей должна быть максимально возможная степень свободы. Потому что, если государство создаст ровное игровое поле, истина на нем победит в любом случае.
С третьей стороны, я понимаю, что оголтелые либералы борются с мифами, которые сами же в своих головах и создают. Однажды мы в Красноярске сидели в ресторане с моими знакомыми. Они такие все из себя либералы. Говорят: Путин – это же Сталин, неужели ты не понимаешь? Скоро будет ГУЛАГ и вот это вот все.
Ок, – отвечаю я, давайте проведем эксперимент. Всю ответственность беру на себя. Встаю и громко – а голос у меня громкий, ты слышишь – на весь большой ресторан ору: «Я ненавижу Путина! Путин – тиран!» – и так минуты две. Они под стол сползли, а мне пофиг. Я им говорю: если все, что вы сказали – правда, то через сколько минут приедет НКВД? Или вы все-таки научитесь отвечать за свои слова?
Есть ли у нас проблемы в этой стране? Несомненно. Но на самом деле самые большие проблемы – в головах.
