Журналист The Wall Street Journal о том, что американским стратегам стоит кое-чему поучиться, проанализировав то, как российские войска включаются в сирийскую войну, и как они выходят из нее.

 

 

 

Есть чему поучиться у Владимира

Автор: Брет Стевенс (Bret Stephens), The Wall Street Journal, США
23 марта 2016г.

Блестящая маленькая война Владимира Путина в Сирии не обошлась без некоторых сбоев. Конфликт с Турцией; сбитый самолет Сухой. Международное осуждение бомбовых ударов по гражданским объектам, а не по позициям Исламского государства. Личные трения между Башаром аль-Асадом и г-ном Путиным, что, возможно, и объясняет ту внезапность, с которой г-н Путин объявил о выводе российских войск.

Однако г-ну Путину потребовалось всего шесть месяцев, чтобы продемонстрировать миру, что скромное применение военной силы может решающим образом изменить баланс сил и что не каждая интервенция на Ближнем Востоке заканчивается трясиной. Очень жаль, что все это послужило укреплению двух диктатур — российской, а также сирийской.

Сможет ли следующий американский президент чему-либо научиться, проанализировав этой конкретный случай применения силы? Давайте исходить из того, что ни один будущий президент не станет приказывать самолетам сбрасывать неуправляемые бомбы на рынки населенных пунктов, как это делал г-н Путин в Идлибе и Алеппо. Беспричинная жестокость не является для Америки способом ведения войны в XXI веке, что бы ни думал по этому поводу Дональд Трамп. Тем не менее, несколько уроков пригодились бы будущим руководителям интервенций. Например:

1) Стать на чью-либо сторону. «Государя уважают также, — подчеркивал Макиавелли, — если он открыто заявляет себя врагом или другом», и такой вариант, по словам известного флорентийца, «всегда лучше, чем стоять в стороне». В Сирии г-н Путин встал на сторону существующего режима. В ходе предыдущих интервенций на Украине и в Грузии он встал на сторону представителей местного русского меньшинства.

Это улучшение в сравнении с методом Обамы, смысл которого состоит в том, чтобы встать на сторону «истории», подвергая при этом всех бесполезной и раздражающей критике. Это также улучшение по сравнению с методом Буша, который состоял в том, чтобы начинать войну ради концепции — например, ради демократии, а потом надеяться на то, что можно будет найти компетентного местного поборника.

2) Нужно действовать опосредованно. Смысл использования чужих рук состоит в том, что нет необходимости вести все боевые действия самому. А еще нужно иметь кого-то, кто будет вам обязан после того, как вы уйдете. Однако наличие опосредованного игрока лишается смысла, если вы не хотите его соответствующим образом поддерживать, исходя из брезгливости морального порядка или безразличия по отношению к исходу войны.

Во время балканских войн мы использовали хорватскую армию в качестве опосредованной силы для ослабления сербского влияния в Боснии. В Афганистане у нас был опосредованный союзник в лице Северного альянса, и это объясняет, почему Талибан так быстро был свергнут. В Ираке мы недостаточно использовали одну опосредованную силу, а именно курдские формирования Пешмерга, и, кроме того, распустили регулярную сирийскую армию, которая могла бы стать еще одной опосредованной силой. Мы все вынуждены были делать своими руками. Если мы не готовы смириться с тем, что наши опосредованные силы, возможно, не в полной мере представляют наши ценности, то тогда нам лучше вообще отказаться вообще от интервенций.

3) Определять реалистические цели. Постоянная оценка г-ном Обамой российской интервенции в Сирии состояла в том, что это будет повторением советского вторжения в Афганистан с участием нескольких сотен наземных войск, которые будут нести еще большие потери в результате действий коварных моджахедов.

Однако в очередной раз г-н Обама не знал того, чего он не знал. Г-н Путин не мог позволить себе длительную интервенцию в Сирии. Но он понимал, что небольшое, но динамичное использование авиации сможет уничтожить относительно слабую умеренную оппозицию режиму Асада и превратить войну в референдум — как внутренний, так и международный — с участием самого режима и «Исламского государства». Так на какой мы сейчас стороне?

4) Помнить правило Эрла Батца (Earl Butz). Оно названо по имени бывшего министра сельского хозяйства, который однажды, имея в виду папский эдикт по поводу применения контрацепции, заметил: «Сам не играешь в эту игру, не устанавливай тогда и правила». Одной из целей военной интервенции является определение дипломатического результата, и именно поэтому столь поразительно незначительной является роль г-на Керри на переговорах об окончании войны в Сирии.

5) Сохраняй для себя варианты действий. Россия вывела свои войска из Сирии — за исключением тех мест, откуда она ничего не вывела. Она сохраняет модернизированную военно-морскую базу в порту Тартус, а также военно-воздушную базу. Г-н Путин ясно дал понять, что он готов вернуть свои войска в Сирии, если он того захочет, а успех российской операции означает, что подобное рода возвращение будет иметь массовую поддержку. Такого рода вариант Соединенные Штаты могли бы обеспечить в Ираке или в Ливии за счет военного присутствия, достаточного для подавления повстанцев, сдерживания иранцев и обеспечения баланса между соревнующимися между собой религиозными группировками. Мы этого не сделали, и результат хорошо известен.

Так что же Соединенные Штаты должны сделать в Сирии?

Вот мысль: отказаться от унитарного сирийского государства, гарантирующего игру с нулевой суммой в борьбе за власть вместо раздела территориальных приобретений. Поддержать курдскую автономию на севере Сирии с помощью растяжки из американских войск для сдерживания турецкой интервенции, а также создание поддерживаемого Россией алавитского государства вокруг Латакии при условии ухода Асадов. Уничтожить Исламское государство, а также другие группировки суннитских джихадистов за счет сочетания значительной американской воздушной мощи и коалиции в составе саудовских, египетских и иорданских войск.

Проблема решена? Не совсем. Но тем самым будет сокращена сирийская опухоль. Смысл интервенции состоит не в том, чтобы все решить. Как Владимир напомнил недавно всему миру, попытка решить все ничего не решает.