Во вторник в Москву прибыла правительственная турецкая делегация во главе с вице-премьером Мехметом Шимшеком и министром экономики Нихатом Зейбекчи. Стороны обсуждали возобновление отношений в торговой и энергетической сферах. В частности, одной из ключевых тем стал «Турецкий поток» — международный проект газопровода, который должен был пройти по дну Черного моря из России в Турцию, но так и не вышел из стадии переговоров по причине постоянно меняющихся требований турецкой стороны. Окончательную, как тогда казалось, точку в проекте поставила атака турецких ВВС на российский Су-24М, выполнявший боевую задачу в Сирии. После чего Россия объявила об остановке ряда межгосударственных проектов, включая «Турецкий поток».

Нестабильная дружба

Проблема гарантированного транзита российских энергоносителей европейским потребителям исторически отягощалась самыми различными политическими причинами. Если реализацию проекта «Северный поток» в целом можно считать неплохой — он прежде всего ориентирован на промышленные центры ЕС, индустриальное лобби которых мотивированно и обладает достаточным для нужных решений политическим весом, — то его «южный» собрат постоянно балансировал на грани отмены. Главным негативным фактором было большое число государств, от которых требовалось получение необходимых согласований. Что при откровенной ориентации стран южной Европы на Вашингтон было весьма трудоемким процессом. По понятным причинам Соединенные Штаты совершенно не заинтересованы в усилении двусторонних отношений Европы и России, тем более таком, которое находит свое выражение в долговременных инфраструктурных проектах, соединяющих ресурсные и промышленные базы Евразии в единую систему.

Среди других требований, которые выдвигались со стороны ЕС к проекту «Южного потока», звучал тезис о сохранении транзита через Украину, в значительной степени нивелирующий весь смысл стратегии по устранению ненужных посредников на пути кубометров газа, а также массированное применение экономических и политических антироссийских санкций после самоопределения Крыма и начала войны на Донбассе.

Все это привело к тому, что 1 декабря 2014 года президент России Владимир Путин заявил на пресс-конференции в Анкаре об отказе России от строительства «Южного потока» из-за неконструктивной позиции Евросоюза. «Если Европа не хочет его реализовывать, значит, тогда он не будет реализован», — заявил Путин. В частности, после многолетних внешнеполитических мучений разрешения на строительство не предоставила Болгария, где премьер Бойко Борисов открыто просил каких-нибудь компенсаций от ЕС и США за упорное торпедирование очевидно выгодного проекта. Глава «Газпрома» Алексей Миллер тогда же подтвердил, что проект газопровода «Южный поток» закрыт и возврата к нему не будет.

Однако объективная проблема снабжения юга Евросоюза энергоресурсами сохраняется вне зависимости от политики, равно как и выгодность организации маршрута поставок в этом направлении. Действующий контракт на транзит газа в ЕС через Украину истекает в 2019 году, и Москва ясно дала понять, что его пролонгация не планируется. Поэтому уже 27 января 2015 года по итогам встречи в Анкаре Алексея Миллера и министра энергетики и природных ресурсов Турции Танера Йылдыза был определен маршрут реинкарнации «Южного потока» под новым названием «Турецкий». Как тогда планировалось, мощность четырех ниток газопровода составила бы 63 млрд м³ газа в год. Газопровод должен был использовать 660 км уже разведанного коридора «Южного потока» и 250 км в новом направлении европейской части Турции.

Если рассуждать логически, «Турецкий» поток давал возможность сократить количество участников, а значит, и согласований. И, наряду с экономическими, предоставлял Анкаре существенные политические бонусы: фактически Турция становилась распределительным энергохабом для всего юга Европы.

Не удовлетворившись этим возможным статусом, Турция выдвинула дополнительные требования, в частности пожелав дополнительную скидку на закупку российского газа для собственных нужд в размере 10,25%, что в абсолютных цифрах принесло бы Анкаре около 1 млрд долларов в год. Окончательно уверовав в силу своих переговорных позиций, 8 октября 2015 года во время визита в Японию президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что «Турция является главным покупателем российского газа, но если будет надо, она сможет получать его и из многих других мест, и это стало бы большой потерей для России». Кроме того, турецкое руководство многократно обещало разорвать «газовые» соглашения с Москвой, если ход контртеррористической операции ВКС РФ в Сирии не будет устраивать Анкару.

На фоне таких заявлений «Газпром» сообщил, что в обозримой перспективе планирует ограничиться поставками газа исключительно для нужд самой Турции, не торопясь с транзитом через эту территорию. То есть не расширять построенный для снабжения Турции газопровод «Голубой поток» и его мощности 16–19 млрд м3.

26 ноября 2015 года было объявлено, что в связи с уничтожением российского Су-24М турецкими ВВС Россия прекращает работу над рядом проектов инвестиционных и торговых соглашений с Турцией, в том числе по «Турецкому потоку».

Созрели или перезрели

И года не прошло, как 26 июля 2016 года заместитель председателя правительства Российской Федерации Аркадий Дворкович заявил о готовности Турции возобновить проект «Турецкий поток», что было подтверждено представителями турецкой стороны. Министр экономики Нихат Зейбекчи заявил, что Турция согласна на все сразу — на АЭС «Аккую» и «Турецкий поток». Как сообщали источники на полях встречи, твердые договоренности должны быть достигнуты на встрече руководства двух стран 9 августа в Петербурге.

Впрочем, существуют большие сомнения в том, что формулировка «строительство «Турецкого потока» разморожено» имеет право на существование в той же степени, что и два года назад. В первую очередь потому, что действующее руководство Турции много раз доказывало — понятие твердых договоренностей для него отсутствует в принципе, и самые решительные заверения в поддержке чего-либо могут смениться не менее решительной поддержкой прямо противоположных идей.

Никуда не делось главное противоречие прошлого этапа переговоров — Нихат Зейбекчи подчеркнул актуальность предоставления скидки на газ в контексте строительства газопровода. И вряд ли переговоры по данному вопросу будут проходить в более конструктивной атмосфере, чем в прошлом году. Поскольку вопрос, Россия или Турция получит больше выгод от реализации «Турецкого потока» как проекта транзита газа в ЕС, дискуссионный.

Будучи оператором поставок газа в южную Европу, Турция получает мощнейший козырь для продавливания длящегося более 50 лет процесса своей политической и экономической интеграции в Европу. И если сейчас Брюссель может критиковать Анкару за политические и правозащитные непотребства, то ссориться с ключевым поставщиком ресурсов будет слишком дорого. Особенно, если крыло президента Эрдогана, скорого на радикальные заявления и действия, сохранит свое властвующее положение в стране.

Кроме того, изменившаяся геополитическая реальность подвергает сомнению масштабы и объемы «Турецкого потока». Ранее в рамках проекта планировалось проложить четыре «нитки», но за прошедшее время две из них уже успели оформиться как «Северный поток — 2». Что сужает задачи будущего «Турецкого потока» до уровня снабжения самой Турции — действующий «Голубой поток» удовлетворяет потребности страны на 68%, а остальные объемы идут через Румынию и — пока что — Украину. То есть вместо «потока» можно говорить о сравнительно небольшом «ручье» из одной-двух ниток.

Совсем сложным моментом является возможное участие в проекте Крыма. Использование его территории позволит сократить морской, самый трудоемкий участок любого газопровода через Черное море километров на 500 — если, конечно, получится решить вопросы санкций, связанных с этим российским регионом.

Таким образом, вместо перезапуска «Турецкого потока» можно говорить о возможном формировании совершенно нового проекта, который будет иметь мало общего с ранее имевшимися договоренностями и планами.