Нашествие беженцев с Ближнего Востока, теракты в Париже и Брюсселе, недовольство политикой «центра» окраинных государств… Евросоюз, объединивший сначала чисто экономически, а затем и политически страны Старого Света, переживает сейчас явно не лучшие времена. Пожалуй, даже самые сложные за время своего существования.
Не удивительно, что всё чаще слышны разговоры о скором распаде ЕС. Слишком много ошибок совершенно её лидерами за последние годы.
О них, о туманном будущем Европы корреспондент мы беседуем с известным петербургским писателем и культурологом Андреем Столяровым.
— На ваш взгляд, действительно ли Евросоюз в нынешнем его виде пагубен для государств Старого Света?
— Прогнозов о гибели Европы всегда хватало. Особенно в непростые времена. Достаточно вспомнить книгу немецкого философа Освальда Шпенглера «Закат Европы», увидевшую свет в 1918 году, то есть, без малого сто лет назад. Шпенглер предрекал этот самый «закат» в ближайшие для его поколения годы. Тем не менее, вопреки всем пророчествам, старушка Европа жива до сих пор. И не просто жива. Ей за последние десятилетия удалось реализовать грандиозный и весьма успешный проект по созданию государственного объединения нового типа. Я имею в виду ЕС.
— Считаете его успешным? Несмотря на очевидные проблемы с миграцией, беженцами? С подчинением собственных интересов политике США, о чем свидетельствует явно противоречащее интересам бизнеса согласие европолитиков о введении антироссийских санкций?
— Не торопитесь. ЕС ставил перед собой три задачи. Первая — прекращение между европейскими странами войн, которые опустошали континент. Вторая: создание единого правового и социально защищенного пространства. Третья: объединение ресурсов. Все они в принципе успешно решены. Но!
Задачи-то Европа решила, однако допустила при этом три серьезные ошибки. Самая критическая из них, на мой взгляд, состоит в том, что управляющим механизмом самого Евросоюза был избран консенсус. То есть, при принятии тех или иных решений необходимо согласие всех членов ЕС. Данный механизм, безусловно, привлекателен…
— Как писали братья Стругацкие: «Пусть никто не уйдет обиженным».
— Да! Учитывается мнение каждого. Это требует очень длительных, и, главное, трудоемких согласований, а также большого количества документов. Что в свою очередь порождает огромную бюрократию. Но это бы ещё полбеды. Главная в том, что такой механизм работает только в благополучной и спокойной ситуации. А в кризис, когда нужно срочно принимать оперативные и зачастую жесткие решения, он неэффективен. Это было видно ещё по кризису 2008 года. Вместо того чтобы предпринимать меры, Европа увязла тогда в дискуссиях о том, какими они должны быть. В результате приняли половинчатые решения, и из кризиса до конца так до сих пор и не выбрались.
Вторая ошибка: они поставили телегу впереди лошади, сделав акцент на экономике, а надо было бы для начала создать наднациональное единство.
— Иными словами, новую нацию — европейцев, по примеру того, как это сделали когда-то в США, представив миру американцев?
— Именно. В принципе, в ситуации спокойствия и благополучия вполне можно было бы обойтись и без этого. Пока все идет хорошо, немец, француз, испанец, и т. д., везде в Европе чувствуют себя как дома. Но как только наступают тяжелые времена, каждый народ вспоминает о своей суверенности. И начинаются претензии. Это мы и видим сейчас: немцы недовольны тем, что они «кормят всю Европу», греки, что их стране «почти не помогают», поляки ещё чем-то и так до бесконечности. Европейская идентичность уже не работает. Идет процесс медленного размежевания наций континента, акцентирование каждой на своем государстве.
Наконец, третья ошибка: явно поспешное и главное не нужное принятие в ЕС практически всех бывших соцстран Восточной Европы. Дело даже не в том, что их экономика на момент вступления не была европейской, что потребовало массу согласований для приведения в соответствие многочисленных правовых и не только, актов. Но и в том, что их национальная психология была не вполне европейской. Народы Восточной Европы на момент их принятия в ЕС относились к нему как к богатому хозяину, с которого можно брать ренту. В точности, как нынче беженцы! А поскольку сладкую жизнь мгновенно заполучить не удалось, начались претензии. За последние лет десять Европа тратит колоссальные силы (и средства!) на то, чтобы утихомирить претензии бывших соцстран. Они всё время успокаивают то Польшу, то Венгрию, то прибалтов… В результате, и без того неповоротливый механизм консенсуса, перегруженный большим количеством плохо согласованных деталей, начинает давать сбой.
— Хлынувшие с Ближнего Востока беженцы ситуацию только усугубили. Отсюда у вас и появилось ощущение «начала конца ЕС»?
— Прошло уже не менее восьми месяцев с того времени, как поднялась волна беженцев, и ни одного принципиально важного решения чиновниками Евросоюза принято не было. При том, что беженцы, считаю, не самая главная проблема современной Европы. Главная состоит в том, что вместе с ними на континент пришел радикальный ислам, представители которого, полагают, что он, будучи «единственной истинной религией», должен расширять сферу своего влияния. Мечтают обратить в свою веру весь мир, если потребуется, и военными средствами, уничтожая «неверных».
На сегодня в Европе исповедуют ислам примерно 17 млн. человек. Это по очень приблизительным данным. Точными никто в ЕС пока почему-то не озаботился. Исследователи ислама полагают, что 10−15% из этих 17 миллионов, то есть, порядка 2 млн. человек — активные исламисты. А каждый десятый из этих последних — джихадист, то есть, ратующий как раз за военные средства приобщения к исламу. Каждый десятый — это армия в 2 000 голов. Тот потенциал, на который джихад может рассчитывать. Именно они являются организаторами большинства терактов последнего времени.
— Что может противопоставить этому натиску Европа?
— Конфликт под названием «ислам-Европа» развивается в рамках известного в мировой истории конфликта между империей и пришельцами. Он практически всегда развивается по одному и тому же сюжету: сначала империя, благодаря высокому уровню технологий (организация жизни, экономика, армия и т. д.) легко побеждает. Затем начинают побеждать «понаехавшие», очень быстро переняв технологии, во-первых, и за счёт того, что их на порядок больше, во-вторых. Вспомните: насколько возросла сила «Аль-Каиды», когда она стала пользоваться новейшими технологиями. А ИГИЛ пошел ещё дальше, предложив государство абсолютно нового типа — сетевое. То есть, с распределенной территорией. Оно, это государство, и в Сирии, и в Ираке, Афганистане, Сомали, ещё где-то. Уничтожить его чрезвычайно трудно. Так как, разгромив одну его локацию, мы получаем в скором времени другую. Где возникнет очередная — неизвестно.
Вот эти новые технологии ислам направил сейчас против Европы. Помимо этого, его представители научились обращать силу противника в его слабость. Правовой Евросоюз становится выигрышным фактором для мигрантов. Специалисты утверждают, что во Франции сейчас существует 750 «ограниченно доступных зон» для компактного проживания ислама. Куда не рискуют соваться ни рядовые граждане, если только они не за наркотиками, ни полиция, пожарные, скорая помощь, тем более, чиновники.
ЕС пока ничего не может этому противопоставить. Именно поэтому я считают, что нынешний кризис ставит вопрос о выживании Европы. Механизм консенсуса, как я уже говорил, громоздкий, в условиях кризиса не работает. А иного бюрократы из Брюсселя пока не придумали.
— Не все с вами согласятся, Андрей Михайлович, зная, сколько развиты в Европе экономика, культура, насколько жизнь там лучше, чем, например, у нас в России — в материальном, прежде всего, плане.
— На это я вам так отвечу. В Римской империи, перед тем, как она рухнула, уровень жизни был очень высокий. А какая блестящая армия там была! А великолепные, прекрасно работающие законы! А переживавшие расцвет науки и искусство!!! В современной психологии это называется «эффектом бройлера». 199 дней кряду птичку откармливают, создав ей шикарные условия. А потом наступает 200-й день в виде поражающей мозг молнии…
