После произошедшего 25 ноября инцидента в Керченском проливе, когда пограничная служба России перехватила три корабля украинских военно-морских сил, значительная часть международного сообщества поспешила высказать свою точку зрения на сложившуюся между Украиной и Россией конфликтную ситуацию.

При этом заявления даже столь близких «партнёров» Киева, как США и Евросоюз, оказались крайне размытыми, а слова украинского министра иностранных дел Павла Климкина о том, что конфликт является «началом войны», и вовсе не имел никакого резонанса. Так, в Брюсселе отреагировали на произошедшее словами о недопустимости подобного развития событий, в НАТО заявили о необходимости соблюдения Россией международного морского права, напомнив о поддержке территориальной целостности Украины, МИДы Германии, Китая и Турции в сдержанном тоне выступили с призывами к диалогу, и лишь небольшая часть особо русофобстующих стран — Канада, Латвия, Польша и Эстония — открыто обвинили Россию в агрессии.

Более того, ни США, ни Великобритания, ни Франция, выступавшая еще и от лица Германии, не заявили о каких-либо планах подготовить новые ограничения в отношении России из-за конфликта в проливе. Введение же Петром Порошенко военного положения, которое по сути таковым не является, так как распространяется не на всю территорию Украины и имеет 30-дневный срок, и вовсе вызвало у международного сообщества массу вопросов, в том числе и о том, кто на самом деле спровоцировал конфликт в Азовском море.

В сложившейся ситуации многие эксперты заявили о том, что затянувшееся молчание белорусского МИДа было связано с тем, что в Минске также не знали всех нюансов произошедшего, а ориентироваться на реакцию западноевропейских стран в белорусской столице посчитали преждевременным. В подтверждение этому наблюдатели приводят запоздалые и крайне двусмысленные заявления белорусских дипломатов по поводу инцидента. Так, сначала глава МИД Белоруссии Владимир Макей высказал позицию официального Минска, согласно которой Белоруссия хотела бы «чтобы не было предпринято никаких шагов, которые привели бы к дальнейшему росту напряженности в нашем регионе», так как это «способно оказать влияние не только на региональную, но и на международную безопасность в целом». «Мы убеждены, что стороны конфликта понимают свою ответственность за ситуацию в регионе, за региональную безопасность», — заявил руководитель белорусского внешнеполитического ведомства и формально подтвердил, что МИД республики не высказывается по поводу конфликта, так как не имеет о нем достаточной информации. «Мы отслеживали заявления, которые были сделаны и одной, и другой стороной. Но прямых контактов не было. Конечно, нам важно было бы получить и от одной, и от другой стороны объективную информацию для того, чтобы иметь свой реальный анализ ситуации, связанной с этим инцидентом», — подчеркнул Макей.

В данном случае следует отметить, что высказывание белорусского министра иностранных дел об инциденте в Азовском море прозвучало не как официальное заявление МИД Белоруссии, а лишь как ответ на вопросы журналистов. При этом глава белорусского внешнеполитического ведомства сделал главный упор на то, что о возможности разрастания конфликта официальный Минск, в первую очередь президент республики Александр Лукашенко, уже неоднократно предупреждали мировое сообщество, а Белоруссия и в этом инциденте «готова внести свой вклад» в процесс урегулирования.

Схожим по своей сути со словами Владимира Макея оказалось и заявление постоянной делегации Белоруссии в ОБСЕ, сделанное на заседании Постоянного совета организации. «События в Керченском проливе и их последствия наглядно подтверждают актуальность и реалистичность предостережений о том, что планета слишком близко подошла к пропасти серьезного конфликта. Поэтому самое главное сегодня — избежать дальнейшей эскалации ситуации, чреватой большим пожаром во всем регионе. Более того, в случае неблагоприятного развития событий под угрозой может оказаться не только региональная, но и международная безопасность в целом. Убеждены, что сейчас крайне важно воздерживаться от любых действий, которые могли бы привести к новым силовым столкновениям», — говорится в заявлении. При этом белорусская делегация подчеркнула, что «ответственность за безопасность во всем регионе» лежит на обеих сторонах конфликта и подтвердила готовность Минска «оказать любое возможное содействие, которое позволило бы избежать эскалации ситуации и приблизить ее урегулирование».

По сути, эти два высказывания — все, о чем к настоящему моменту заявили белорусские власти по поводу инцидента в Керченском проливе. И такое немногословие и крайняя сдержанность официального Минска, по мнению ряда обозревателей, могут быть объяснены несколькими основными причинами.

Во-первых, нынешняя политика своеобразного нейтралитета белорусского руководства имеет довольно продолжительную историю, а Минск, несмотря на официальный статус военно-политического союзника России, за последние годы резко снизил открытую поддержку Москвы в ее международной конфронтации с Западом. Белорусские делегации продолжают поддерживают предложенные на международных площадках Россией инициативы и голосуют против всего, что идет в разрез с общей внешнеполитической линией двух государств. Однако на этом, фактически, вся поддержка со стороны Минска и заканчивается. Стоит вспомнить, например, что Белоруссия, как и иные партнеры России по постсоветским интеграционным образованиям — Казахстан, Армения и Киргизия — отказалась признавать независимость Абхазии и Южной Осетии. Александр Лукашенко в 2013 году заявил, что не считает нужным поднимать этот вопрос, а в 2015 году отметил, что позиция республики по данному поводу не менялась.

Точно так же в Минске повели себя и в ситуации с Крымом, который белорусские власти де-факто признают российским, но де-юре хранят «нейтралитет». Стоит отметить, что в Кремле сегодня с пониманием стали относиться к подобной белорусской позиции. Например, о ситуации с Абхазией и Южной Осетией глава правительства России Дмитрий Медведев своим партнерам заявил, что он «ничего им не предлагает», и они «вольны поступать, как считают нужным». Относительно же вопроса признания Крыма российским, по словам Владимира Макея, у Москвы с Минском также «нет споров». Кроме того, и в ряде иных очевидных проявлений антироссийской политики на международной арене, как например, усиление санкций после отравления в Солсбери семейства Скрипалей, Кремль не предъявляет своим белорусским партнерам претензий за их фактическое бездействие. Последнее только подталкивает официальный Минск вести более независимую от Москвы внешнюю политику, которая бы позволяла руководству республики иметь определенный люфт в отношениях, как с Россией, так и со странами Запада.

Во-вторых, любое выраженно пророссийское заявление со стороны белорусских дипломатов, а тем более Лукашенко, могло бы привести к пересмотру и так пошатнувшегося в последнее время статуса Минска как нейтральной переговорной площадки. В данном случае пересмотр миротворческой миссии Белоруссии в урегулировании украинского кризиса, даже несмотря на то, что Минские соглашения по сути своей не выполняются, может перечеркнуть все то, чего в последние годы добивались белорусские власти в процессе сближения с Западом. Более того, открытое принятие российской позиции по азовскому инциденту может повредить и отношениям Минска с Киевом, чего белорусские власти также допустить не хотят, особенно учитывая роль Украины во внешней торговле Белоруссии. И, по всей видимости, такой позицией руководства республики в украинской столице остались довольны, так как в этот раз оттуда не посыпались гневные высказывания о «ноже в спину», а посол Украины в Белоруссии Игорь Кизим и вовсе отметил, что долгое молчание связано с менталитетом белорусов и вполне устраивает официальный Киев. «Сразу же после того, что произошло, я отправил ноту в белорусское МИД, проинформировал его о нашей позиции. Думаю, белорусская „памяркоўнасць“ поможет выработать позицию по этому вопросу. А вообще в дипломатии молчание — это тоже ответ», — отметил украинский дипломат.

В-третьих, если обратиться к содержимому официальных высказываний белорусских властей о событии в Азовском море, то можно сделать вывод о том, что Минск действительно не желает обострения ситуации, однако готов использовать ситуацию в своих собственных интересах. Поэтому неслучайно было заявлено о возможности «действий, которые могли бы привести к новым силовым столкновениям», о предостережениях Александра Лукашенко мировому сообществу, о предложении расширить миротворческую роль Белоруссии в урегулировании не только данного инцидента, но и всего кризиса на Украине и прочем. По мнению аналитиков, это только подтверждает тот факт, что произошедшее в Керченском проливе сыграло на руку белорусскому руководству в его стремлении повысить свой международный статус. При этом в Минске, по всей видимости, понимают, что реального военного конфликта между Москвой и Киевом не будет, по крайней мере, до тех пор, пока киевские власти не перейдут красную линию. Однако такое понимание в белорусской столице предпочитают не показывать западным партнерам, так как это может снизить значимость Белоруссии не только в переговорном процессе по украинскому кризису, но и в продолжающемся противостоянии России и Запада.

Таким образом, следует отметить, что реакция белорусских властей на инцидент в Азовском море была вполне предсказуема. При этом обвинять официальный Минск в этом не стремится никто — ни Киев, ни Москва. На сегодняшний день стало вполне очевидно, что сам по себе конфликт вряд ли перерастет в открытую конфронтацию и, скорее всего, перейдет в дипломатическое русло. В таком случае, нейтральная позиция Минска, а вместе с ней и запоздалая реакция белорусского внешнеполитическое ведомства, как нельзя лучше будет способствовать укреплению нынешних позиций Белоруссии на международной арене. На что и рассчитывают в белорусской столице, заявившей много лет назад о своей многовекторной внешней политике.