Механизатору из Ставрополья грозит пожизненное заключение
После того как вечером 15 ноября Президент России Владимир Путин провел телефонные переговоры с главами ДНР и ЛНР Александром Захарченко и Игорем Плотницким, лидеры самопровозглашенных республик заявили о своей готовности возобновить переговоры об обмене пленными с Украиной. «МК» выяснил, что мешало им сделать это раньше и как живут заложники войны в ожидании освобождения.
Как заявил лидер донецких ополченцев, на протяжении всей войны он придерживался принципов гуманизма и человечности. Более того, Захарченко убежден, что в конечном итоге на Донбассе победит «самый нравственный». В свою очередь его луганский коллега проявил большую скромность, сообщив только, что готов возобновить переговоры с Киевом по количеству пленных на обмен и их фамилиям.
Между тем в СБУ заявили, что не знают о переговорах Путина, Захарченко и Плотницкого, однако рады любой инициативе, способной возобновить обмен пленными, остановившийся в августе 2016 года. В частности, силовики сообщили, что готовы освободить пленных по формуле «всех на всех».
Напомним, хотя в рамках Минских соглашений стороны конфликта должны были обменяться всеми пленными еще в августе 2016-го, фактически процесс не двигается с мертвой точки уже около года. По версии Киева, в застенках ДНР и ЛНР до сих пор находятся 152 заложника (среди которых — молодой журналист Асеев, пожилой профессор Козловский, 9 женщин и группа из 6 подростков, создавших год назад украинский партизанский отряд в Ясиноватой), а Донецк и Луганск продолжают ждать освобождения, по разным оценкам, от 900 до 1000 человек.
Казалось бы, в чем может быть проблема, если все хотят одного и того же? ДНР и ЛНР собирают свои списки довольно хаотично. Больше тысячи фамилий — это люди, по поводу которых обращались родственники, знакомые, чиновники ДНР, а также те, кто смог передать о себе весточку через сотрудников Красного Креста, посещающих следственные изоляторы. При таком методе сбора информации в списки, например, попали 48 человек, никак не связанных с войной, но связанных родством с важными людьми в самопровозглашенных республиках, и много тех, которые оказались в списках в 2015 году, но к этому времени уже вышли из заключения. Кроме того, Украина очень неохотно отдает осужденных по особо тяжким статьям, «важных» заключенных, россиян, участников событий в Одессе, на Майдане зимой 2014 года и так далее.
Таким образом из примерно 1000 пленных, заявленных ДНР и ЛНР, Киев до последнего времени признавал только 306 человек. В ответ Донецк и Луганск говорят, что у них есть 74 пленных, а остальных они не могут верифицировать.
С 2014 по 2016 год стороны конфликта пытались склонить друг друга к компромиссу, но в конце концов ДНР и ЛНР устали и решили вообще никого не обменивать до тех пор, пока им не передадут всех заявленных участников списка. Еще больше ситуацию усугубляет, что среди пленных «сепаратистов» есть те, кто не хочет ехать в Донецк и Луганск, где им придется либо возобновить службу на линии фронта, либо выживать в разоренных войной городах. Последняя же надежда иссякла в конце 2016 года, когда переговоры были сорваны вспыхнувшими тяжелыми боями на Светлодарской дуге и вокруг Авдеевки.
Страна должна знать своих героев
Так кто же те люди, что, прозябая в украинских тюрьмах, надеются на Минские соглашения? Пока украинский политик Виктор Медведчук просил Путина повлиять на Захарченко и Плотницкого, корреспондент «МК» сидел в суде города Бахмута, где разбирались дела некоторых из них.
Например, связистку ВСУ Анну Дубенко обвинили в работе на разведку ДНР. Последние полтора года женщина была одной из 306 пленных, которых Украина готовилась освободить по формуле «всех на всех». За это время ее муж, действующий офицер ВСУ, развелся с «предательницей Родины», а сама Анна потеряла всякую связь с сыном и родителями. В минувшую среду с ней случилась обычная история для украинского правосудия. Анна по рекомендации своего защитника Валентина Рыбина признала свою вину, прокуратура потребовала реального срока, суд вынес вердикт — 3 года строгого режима, и… Анна вышла на свободу. По «закону Надежды Савченко» день в СИЗО все еще засчитывается за два дня в колонии, и «шпионка ДНР» прошлую ночь провела дома.
В своей воинской части она прослужила 14 лет, но теперь ее воинский стаж и прошлая служба ничего не значат. Равно как и число «306» уменьшилось на одну единицу. Узнают ли об этом в ДНР или так и будут оперировать устаревшим перечнем фамилий, неизвестно.
Следом за Анной судили россиянина Руслана Гаджиева. Мужчине в очередной раз продлили арест на два месяца. Гаджиев — доброволец, механик-водитель танка батальона «Август» народной милиции ЛНР, и попал он в плен еще 25 января 2015 года. С тех пор он больше тысячи дней сидит в СИЗО Бахмута, периодически выезжая в город на суд. Процесс продлится еще минимум год, и наиболее вероятный свой приговор Гаджиев уже знает: пожизненное заключение.
Он единственный выживший боец из танкового взвода, ворвавшегося на позиции украинского взводного опорного пункта под Санжаровкой. По версии обвинения, гусеницами своего «железного коня» он раздавил 9 украинских солдат, еще 12 человек покалечил. Но танков на позиции ВСУ ворвалось три — все, кто в них был, кроме Гаджиева, погибли в том бою. Украинские бойцы рассказывают, что танк Гаджиева был подбит из гранатомета, а потом забросан гранатами в открывающиеся люки. А Руслан остался жив, потому что кричал: «Я русский!» Сам Гаджиев рассказал корреспонденту «МК», что его экипаж расстреляли перед гусеницами. Сейчас танкист замолчал. Предоставил прокуратуре право доказать его вину.
В отсутствии объявленной войны кровавую мясорубку под Санжаровкой разбирает гражданский суд, как типичное ДТП — с требованием предоставить транспортное средство (танк) от адвоката, 37 потерпевшими (ранеными и семьями погибших) с требованиями возмещения убытков и простым фактом: место боя с февраля-2015 — под контролем ДНР, вместе со всеми «транспортными средствами» и прочими «доказательствами». От всего этого бывший ополченец медленно сходит с ума. Последняя его идея — написать письмо Владимиру Жириновскому.
Гаджиев в обмен не попадет точно. Таких, как он, Украина оставляет для обмена на громкие имена вроде «крымских террористов» во главе с Олегом Сенцовым, крымских татар и так далее. Готова ли Россия так «дорого» выменивать сельского механизатора из Ставропольского края, отправившегося добровольцем в ЛНР, — это уже другой вопрос.
Также корреспондент «МК» наблюдал, как адвокат Руслана Гаджиева и Анны Дубенко — Валентин Рыбин — подписывал договор с родителями Юлии Просоловой. Это донецкая девушка, которую СБУ обвинила в подрыве начальника контрразведки Донецкого управления СБУ полковника Александра Хараберюша. Запись камер видеонаблюдения показывает, что мину в машину полковника подложила действительно женщина.
«Да видела я эту запись! — горячо говорит мне под судом мама Юлии Просоловой. — Но там плоское существо, похожее на женщину. А у моей дочери бюст 4-го размера с переходом на 5-й, и несла она его всегда с развернутыми плечами! И взяли ее в Мариуполе, а не в Одессе, как они говорят. Диверсантка-террористка поехала сдавать отпечатки пальцев и все персональные данные, чтобы получить биометрический заграничный паспорт! Вы себе это представляете?! Мы звонили Дарье Морозовой, и она сказала, что знать они не знают мою дочь и что это провокация СБУ!»
Можно быть уверенным, что списки уже на будущие обмены со стороны ДНР скоро пополнятся еще одной фамилией…
Артур АваковДмитрий Трофименко
(function() { var sm = document.createElement(«script»); sm.type = «text/javascript»; sm.async = true; sm.src = «//jsn.24smi.net/5/7/10369.js»; var s = document.getElementsByTagName(«script»)[0]; s.parentNode.insertBefore(sm, s);})();
