В отличие от Запада российский президент Владимир Путин проводит свою внешнюю политику быстро, четко понимая, чего он хочет добиться, пишет Die Zeit. «Человеку-действия» из Москвы потребовалось всего три часа, чтобы начать операцию в Сирии, а Бараку Обаме, «тугодуму из Вашингтона» — целых три года. Зачастую своими действиями «виртуоз быстрых решений» из Кремля «застает врасплох американскую сверхдержаву», отмечает автор статьи Михаэль Туман.
Полгода назад российский президент Владимир Путин преподал Западу урок, показав с какой скоростью нужно принимать внешнеполитические решения, пишет Die Zeit. Он также обозначил «разницу в темпе» между демократией и автократией, отмечает автор статьи Михаэль Туман. Для того чтобы вмешаться в события в Сирии американскому президенту Бараку Обаме потребовалось «3 года обдумываний и пересмотров», пишет немецкий журналист. Главе Кремля — всего три часа.
Обама без конца совещался с коллегами, пишет Туман. Путин же принял решение без обсуждений. Он быстро вошел в Сирию, а потом также быстро из нее вышел. По сравнению с американскими операциями в Ираке и Афганистане – это «идеальная интервенция», считает автор. Особенно разителен контраст с Обамой, который долгое время ничего не предпринимал. «Тугодум из Вашингтона и человек-действия из Москвы: Путин застал врасплох американскую сверхдержаву», — пишет журналист.
«Стремительный темп» вновь определяет мировую политику, продолжает издание. Уроки Второй мировой войны забыты. После победы над Гитлером в 1945 году страны договорились, что повторения блицкрига не будет. В годы холодной войны из-за угрозы взаимного уничтожения США и Советский союз вели сдержанную политику. Позже, заключая договоры, они стали подчинять свои действия «логике неторопливости». Противоречия смягчались параграфами. Мир привык к такой форме международной политики. Но сегодня Владимир Путин, «северокорейский диктатор» Ким Чен Ын и другие «темпократы» лишили эти договоры силы. И это ставит демократов перед большой проблемой, отмечает автор статьи.
Дело в том, что «избранные правительства» принимают решения медленно, пишет Туман. Политики должны заручиться поддержкой народа, им приходится обсуждать проблему и выслушивать критику, иначе их не выберут на новый срок. Такие демократы как Обама ищут приемлемое для всех решение, которое нанесет наименьший ущерб. «У автократов же есть ручные парламенты, причесанные СМИ и нет практически никакой оппозиции», — пишет журналист.
Сирийский кризис показал, что западные государства медлительны еще и потому, что не знают, чего хотят, продолжает издание. «За оппозицию или против нее, без Асада или немножко с ним – так как же?», — недоумевает автор. Демократы задаются вопросами, автократы действуют. При этом они знают, чего хотят.
На фоне мировых кризисов эта антагонистичность приобретает новый смысл, пишет Die Zeit. Быстрые решения становятся более привлекательными: действовать лучше, чем дискутировать. Поэтому пропаганда так охотно показывает кадры, свидетельствующие о любви сильных мужчин ко всему скоростному. Владимир Путин летает на истребителе. Ким Чен Ын фотографируется на фоне стартующей ракеты, а турецкий президент Тайип Эрдоган — за штурвалом нового турецкого самолета.
Французский социолог Поль Вирильо рассматривает скорость как двигатель цивилизации. По его словам, военно-технический прогресс изменяет и ускоряет политические процессы. В 1977 году он писал, что «беспощадность скорости» сметает «территориальные границы и границы закона». Этот принцип используют и автократы. Они заигрывают с «иррациональностью больших скоростей».
Однако тот, кто педалирует ситуацию, ставит себя выше тех надежных процедур, которые так ценят демократы, продолжает автор. Именно это сделал Путин, когда за несколько часов «оккупировал» Крым. Тоже самое произошло в Сирии, когда глава Кремля отдал приказ о проведении там военной операции. Обама же напротив старался избежать конфликта. По-видимому, высокие скорости пугают более осторожных противников, отмечает Туман.
Сегодня же мы переживаем новую технологическую революцию, о которой Вирильо и не мечтал, пишет издание. Объединение мира в единую виртуальную сеть еще сильнее ускорило политические процессы. При этом автократы используют «цифровые гонки» в собственных целях. Целевая аудитория Эрдогана – это немецкие турки. Он может быстро связаться с ними через социальные сети, и за несколько дней десятки тысяч его соотечественников заполнят немецкий стадион. В случае с девочкой Лизой путинские пропагандисты также показали, что могут быстро мобилизовать русских немцев на участие в демонстрациях.
Цель такой поспешной внешней политики – «мешать и уничтожать», продолжает Туман. Она подрывает веру в то, что раньше казалось несомненным. К примеру, бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт считал, что государства, имеющие тесные экономические связи, не будут конфликтовать друг с другом и вести экономические войны, потому что для обеих стран ставки слишком высоки. Однако турецко-российский конфликт показал, что это не имеет значения. Путин и Эрдоган наносят своим странам огромный ущерб, однако остаются популярными, потому что в «вечерних выпусках новостей своими новыми динамичными шоу отвлекают народ от думания».
«Что же демократы могут противопоставить этой стратегии ускорения?», — задается вопросом Туман. Для начала им нельзя терять доверие собственного народа. События в Ираке и Афганистане разозлили не только жителей этих стран, но и всю западную общественность, настроив людей против военных действий. Поэтому некоторые считают, что на сегодняшний день лучшая политика – это держаться в стороне. Западным правительствам не хватает сегодня не только пространства для действий, но и идей. А тому, у кого нет стратегии, не стоит удивляться, когда его обгоняют.
Мы строим иллюзии и охотно верим в предсказуемость диктаторов, продолжает автор. В Германии многие ошибочно принимают сирийского лидера Асада за светского правителя, который выступает за стабильность, хотя он «спровоцировал религиозно-этническую войну», пишет Туман. Также многие заблуждаются, полагая, что Путин проводит свою политику из-за расширения НАТО. На самом деле этот курс диктуют внутрироссийские причины, считает журналист: «Мы плохо понимаем темпократов, и это причина нашего отставания».
Впрочем, есть сюрпризы, к которым можно и нужно подготовиться, отмечает издание. В ответ на угрозу «молниеносной атаки» Путина на Восточную Европу НАТО создало там силы быстрого реагирования. Одно существование таких войск дает Москве понять, что посягательства на страны военного альянса обойдутся ей дорого.
Но военный ответ не всегда верный, отмечает Туман. На Украине немецкое правительство и ЕС не стали ввязываться в гонку вооружений с Россией. И это было правильно, ведь такие действия только бы ускорили конфликт. Благодаря минским переговорам российское наступление на Украине удалось затормозить, и Путин потерял интерес в дальнейших завоеваниях.
Поэтому иногда правильнее выждать, чтобы избежать открытой конфронтации с автократами, отмечает Туман. К тому же именно в спешке скоростные политики делают ошибки. Война на Украине стоила Путину больших денег, которые могли бы ему пригодиться в кризис. Автократы – «виртуозы быстрых решений», но чаще всего им чуждо стратегическое мышление. Демократы же проявляют себя в этом лучше. Как ни парадоксально, но ответом на политику ускорения может стать предсказуемость – как для противника, так и своих союзников, делает вывод автор статьи.
