Новая волна кризиса может накрыть мировую экономику уже через год. По крайней мере, все больше экономистов сходятся во мнении, что мир движется к очередной катастрофе. Что заставляет специалистов предупреждать мир об опасности, в чем эта угроза может выражаться и готова ли Россия к такому повороту событий?

Происходящие в последнее время изменения в мире заставляют экспертов ждать нового глобального кризиса, причем уже в ближайшее время.

«Ситуация в глобальном хозяйстве меняется буквально на глазах. Если в начале года была еще масса победных реляций на тему, что мировой рост ускоряется, что, в отличие от предыдущих лет, он синхронен, что темпы международной торговли опережают темпы роста глобального ВВП, то теперь иная ситуация. Мировой экономический рост стал асинхронен, потому что, кроме США, все остальные ведущие экономики внятно тормозят – это и еврозона, и Китай, и Япония», – говорит руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников.

Во-вторых, начал реализовываться риск торговых войн. Спираль взаимных торговых пошлин завертелась между США и Китаем. Не отстает и Евросоюз, который в ответ также вводит дополнительные пошлины на американские товары. Даже Россия, которую с США связывают довольно слабые торговые отношения, готовит ответные меры.

«Пока еще остаются надежды, что стороны придут к компромиссу. Но если начнется полномасштабная торговая война между двумя экономиками (США и Китаем – прим. ВЗГЛЯД), то мировая экономика потеряет примерно 1,4% роста», – говорит Масленников. А если «зараза» распространится и на Европу, то последствия могут оказаться еще хуже. По оценке нобелевского лауреата по экономике Пола Кругмана, полномасштабная торговая война США с другими странами будет означать тарифы в диапазоне 30–60%, она приведет к значительному сокращению торговли, может быть, на 70%, а мировой ВВП сократится, возможно, на 2–3%.

«Все это приближает к ситуации, которая может толкнуть глобальное хозяйство в новую мировую рецессию уже в конце первого полугодия 2019 года. И это осторожная оценка, которую я могу пересмотреть, потому что риски усиливаются», – говорит экономист Института современного развития.

Кризис спрятали, но он никуда не делся

Президент консалтинговой компании «Неокон» Михаил Хазин считает, что мировой экономический кризис и не прекращался, а он идет непрерывно с 2008 года. «Десять лет без экономического роста. Его нигде нет – ни в США, ни в ЕС. Они, конечно, изображают рост, но исключительно из-за того, что изменили статистическую методику. Они же включили, например, интеллектуальную собственность в ВВП, и за счет этого у них ВВП и растет. А если сравнивать с методикой 70-х годов, то идет экономический спад», – поясняет экономист свою точку зрения.

«Острая фаза кризиса началась в 2008 году. Его купировали через эмиссию и с тех пор тянут. До 2014 года была эмиссия доллара, потом началась эмиссия евро и иены. Сейчас уже понятно, что больше это не работает. Европейский центробанк постепенно приостанавливает эмиссию, так что, я думаю, нас еще ждут тяжелые времена», – говорит Михаил Хазин.

«Обострение будет точно, когда – вопрос очень сложный. Во-первых, мы не знаем, когда именно они остановят эмиссию до конца. Во-вторых, не очень понимаем, какие есть внутренние резервы. В той ситуации, в которой находится мировая финансовая система, она никогда не находилась. Опыта нет, сравнивать не с чем», – поясняет экономист.

Хазин указывает на перегретость рынков, на соотношение доходности и стоимости компаний. «Можно смело сказать, что с точки зрения тех критериев, которые были в прежние времена, обвал рынков неизбежен. За обвалом рынков рухнет механизм стимулирования частного спроса. Как только рухнет механизм стимулирования частного спроса, немедленно обнаружится, что у людей резко падает уровень жизни. Полный набор», – рисует безрадостную картину Михаил Хазин. «Все финансисты с фондового рынка мне объясняли, что с точки зрения их методик и оценок еще осенью 2016 года рынки должны были рухнуть. Но они почему-то не рухнули. Почему – непонятно», – добавляет он.

Спровоцировать острую фазу кризиса может что угодно. Кроме краха какого-то крупного финансового игрока (по типу Lehman Brothers) или лопнувшего финансового пузыря (по типу ипотечного в США) бомба может сработать даже в виде стихийного бедствия. «Да мало ли что. Например, вулкан какой-нибудь начнет извергаться, или произойдет 12-балльное землетрясение, или вскроется какая-то информация, причин может быть сколько угодно», – говорит Хазин. «Откуда придет обострение ситуации – кто же знает, да и какая разница. У нас сейчас единые рынки, поэтому, где бы ни началось, затронет всех», – добавляет он.

При этом США надеются в очередной раз выиграть от этого кризиса, а не проиграть.

«Не исключаю, что США, чем, собственно, занимается Трамп, попытаются сохранить свои рынки за счет обвала ЕС, Японии, Китая, Индии. Мне кажется, что у них это не получится», – говорит Хазин.

Сорос слабым звеном считает ЕС

О рисках нового мирового кризиса говорят также зарубежные экономисты. Недавно об угрозе крупного финансового кризиса заговорил известный финансист Джордж Сорос. По его мнению, больше всего пострадает именно Европа – и, конечно, страны с развивающимися рынками. Впрочем, Сорос любит однобоко смотреть на мировые проблемы – проблем у США он никаких не видит. Зато у ЕС их целых три: проблема с беженцами, территориальная дезинтеграция (выход Великобритании из ЕС) и политика жесткой экономии, вызванная финансовом кризисом, который «помешал экономическому развитию Европы». И, конечно, Сорос не верит, что ЕС с ними справится: «Все, что могло пойти не так, пошло не так». «То, что Европа находится в экзистенциальной опасности, больше не фигура речи, а суровая реальность», – уверен он.

Впрочем, породит новый кризис, по его мнению, как раз президент США Дональд Трамп, который уничтожает трансатлантическое сотрудничество и выходит из ядерной сделки с Ираном, что обязательно негативно скажется на экономике именно ЕС (но опять же не самих США). Можно спорить с однобоким подходом Сороса, когда он высвечивает проблемы в одном регионе, но затемняет их в другом, но в целом сама угроза мирового кризиса имеет право на существование.

Три тучи надвигающейся на мировую экономику бури

Куда более объективно указала на три проблемные точки в мире распорядитель МВФ Кристин Лагард. Она рассказала на питерском форуме о «трех тучах» надвигающейся на мировую экономику «бури». Первая «туча» – это просто колоссально огромные суверенные долги в районе 162 трлн долларов или 225% мирового ВВП, которые накопили разные страны. «Это намного больше, чем когда бы то ни было, в том числе после Второй мировой войны», – сказала Лагард. Это камень в сторону, конечно, США, госдолг которых приближается к 20 трлн долларов, а также ЕС (почти 18 трлн долларов), Японии (более 11,5 трлн долларов), Великобритании (более 7,5 трлн долларов) и т. д.

Вторая «туча» – это финансовая хрупкость, которая в случае ужесточения монетарной политики США приведет к серьезному оттоку капитала из стран с быстро формирующимися рынками и средним уровнем дохода. ФРС этим и занимается, подняв на прошлой неделе ключевую ставку в очередной раз.

Третья, самая темная «туча» – «это стремление расшатать систему, регулировавшую торговые отношения на протяжении последних нескольких десятилетий», что поставит «крест на правилах движения капиталов, услуг и товаров».

Каждые десять лет случается кризис, срок подошел

Буквально в начале июня эксперты Мирового банка внесли свою ложку дегтя. Хотя в 2018–2019 годах, по их мнению, ситуация в мировой экономике в целом вселяет оптимизм, рецессия может произойти в любой момент. Они напоминают, что прогнозы по росту мировой экономики всегда слишком оптимистичны, предыдущий мировой кризис никто не предвидел. Экономисты другого банка Citigroup указывают, что рост еще не означает отсутствия рецессии: в кризисный 2008 год мировой рост составил 1,8%, поэтому если и сейчас мировая экономика будет расти ниже 2%, то это смело можно считать рецессией.

Экономисты Мирового банка исходят из цикличности экономических кризисов, которые случаются каждые 10 лет. Последний раз кризис был в 2008–2009 годах, поэтому время для нового как раз подоспело. В прошлые разы кризисы случались также в 1975 году, в 1982 году и в 1991 году. Кризис 1974–1975 года – это первый послевоенный обвал, который начался с энергетического кризиса с подачи членов ОПЕК. Энергетический кризис быстро перешел в экономический, вылившийся в десятки миллионов уволенных, снижение реальных доходов населения. Так же быстро он распространился по всему миру. Правда, для СССР этот кризис открыл новые возможности – именно тогда страна смогла начать экспорт своей нефти на Запад.
В 1982 году кризис начался в августе с дефолта Мексики, которая оказалась не в состоянии обслуживать свой внешний долг, дюжина других стран последовали ее примеру. И спровоцировала такую ситуацию, кстати, ФРС США, которая перешла к жесткой денежной политике. К концу десятилетия США выступили заодно и спасателями, заключив по «плану Брэди» сделки с должниками по реструктуризации долгов. Кризис закончился, и все эти страны оказались в еще большей зависимости от Вашингтона, который мог ими крутить, как марионетками.

И, конечно, валютный кризис, который накрыл СССР в 1991 году. Валютные резервы в стране закончились, за рубежом кредиты в долларах никто не давал, добыча нефти стала падать, платить по существующим долгам было нечем. Как следствие – падение импорта, развал экономики и страны в целом.

При этом нобелевский лауреат Пол Кругман сравнивает нынешнюю ситуацию с азиатским кризисом 1997–1998 годов, за которым последовал дефолт России. На этот раз, по его мнению, пострадают тоже в первую очередь развивающиеся страны. Все очень просто: их валюты продолжат слабеть, в какой-то момент долги их компаний станут неподъемными, и они потянут вниз всю экономику страны.

Готова ли Россия к новому кризису?

Что касается готовности России, то Михаил Хазин считает, что российские власти будут реагировать ситуативно. По его мнению, и накопление резервов Россией, и снижение вдвое вложений в казначейские облигации США говорят совсем не о подготовке к трудным временам.

«Накопление резервов Россией делается для поддержания ликвидности мировой долларовой системы, что Кристина Лагард (глава МВФ) в очередной раз объяснила на Санкт-Петербургском экономическом форуме. Неявно, разумеется, но, по мне, вполне убедительно. И даже снижение Россией вложений в гособлигации США ничего не значит. Какая разница, если мы эти средства из долларов в евро перевели, ведь евро – это дочерняя валюта по отношению к доллару», – говорит экономист.

Лагард на ПМЭФ-2018 похвалила Россию за реализацию одного из лучших планов в области макроэкономики. «Есть специальный сберегательный фонд на черный день, плавающий валютный курс, инфляционное таргетирование, а также укрепление и санация банковской системы», – сказала она.

Впрочем, Никита Масленников с пониманием относится к наращиванию международных резервов Центральным банком РФ, который скупает валюту в интересах Минфина. «Он скупает ее в больших количествах – по 19 млрд рублей в сутки. Это серьезные объемы. Но возникает вопрос: а зачем нам это надо? Мне ответ понятен. Мы стремимся как можно быстрее достичь норматива наполняемости Фонда национального благосостояния в 7% ВВП, после чего все другие средства сверх этого порога можем тратить на внутренние нужды, на инвестиции, на исполнение майских указов и т. д.», – говорит экономист.

«Наш ЦБ и Минфин понимают риски (мировой рецессии – прим. ВЗГЛЯДа). Чтобы ситуация не застала нас врасплох, мы наращиваем международные резервы. Это подушка безопасности, которую можно расходовать в случае необходимости на антикризисные меры. Чтобы подкачать международные резервы, мы явно идем на ослабление рубля, что позволяет поддержать наших экспортеров, и не только нефтегазовых, но также экспортеров аграрной продукции, вооружений, российского софта (в прошлом году его продали на 8 млрд рублей за рубеж) и т. д.», – говорит Масленников.

Вице-премьер и министр финансов Антон Силуанов признался, что без бюджетного правила, «если бы мы в кубышку сейчас не складывали, у нас бы был курс чуть больше 50 рублей за доллар».

Однако Россия пополняет Фонд национального благосостояния: это обеспечивает стабильность курса и создает предсказуемые условия для российского бизнеса. Если бы не ослабляли рубль, то «наше сельское хозяйство и ряд отраслей чувствовали бы себя совершенно по-другому». «И в этих условиях на наш рынок хлынул бы поток импортных товаров, конкурентоспособность наших отраслей резко сократилась бы, ну и какая предсказуемость была бы для нашего бизнеса?» – отметил Силуанов.

Глава Центробанка Эльвира Набиуллина также встала на защиту золотовалютных резервов страны, которые некоторые депутаты призывают направить на решение внутренних задач для социального-экономического развития.

«Золотовалютные резервы нужны для того, чтобы защитить нашу экономику от внешних рисков, обеспечить импорт, потому что импорт оплачивают другой валютой, золотовалютные резервы хранятся в резервных валютах», – считает Набиуллина. Золотовалютные резервы выросли до 461 млрд долларов. Объем ФНБ на 1 июня 2018 года составлял почти 3,928 трлн рублей или 62,7 млрд долларов.