Эскалация конфликта в Сирии осенью 2016 года очередной раз высветила многогранную проблему обеспечения международного контроля за оборотом переносных зенитных ракетных комплексов (ПЗРК).
Нет необходимости подробно приводить положения различных международных соглашений и договоренностей по данной проблеме – они приводятся в официальных источниках и подробно, с различных ракурсов освещены политологами, военными специалистами и экспертами. В данном случае, можно упомянуть наиболее масштабные — соглашение по «Элементам контроля за экспортом ПЗРК» (Elements for Export Controls of Man-Portable Air Defence Systems (MANPADS)) в рамках Вассенарских договоренностей в 2003 году и принятую ООН в 2008 году резолюцию 62/40 «Предотвращение незаконной передачи и несанкционированного доступа и использования переносных зенитно — ракетных комплексов» (UN Resolution 62/40. “Prevention of the illicit transfer and unauthorized access to and use of man-portable air defence systems”). Соглашение по «Элементам контроля за экспортом ПЗРК», к примеру, предполагает введение на национальном уровне строгих мер контроля за экспортом ПЗРК, обмен информацией о состоянии запасов и экспорте ПЗРК, обеспечение надежного хранения, а также необходимость уничтожения ПЗРК, количество которых превышает необходимое для обеспечения национальной безопасности.
В рамках различных международных соглашений и программ, согласно информации Бюро по военно-политических вопросам (Bureau of Political-Military Affairs) Госдепартамента США, с 2003 года было изъято и уничтожено более 32,5 тыс.единиц ПЗРК и ракет в более чем 30 странах мира.
В числе наиболее масштабных программ – уничтожение государственного арсенала ПЗРК Боснии и Герцеговины в количестве почти в 6 тыс. единиц, 1 тыс. в Никарагуа (в 2003 году была достигнута договоренность об уничтожении всех наличных 2 тыс.ед, но программа была прекращена ввиду отсутствия каких-либо компенсаций), арсенала ВС Камбоджи (полная ликвидация наличных комплексов, всего 233 ед), более 1500 ед. в Венгрии, 1500 ед. в Черногории, 156 ед. в Македонии, инициирование в 2005 году в рамках программы «Партнерство во имя мира» проекта по ликвидации излишков вооружений, в.ч. 3 тыс. ед. ПЗРК и ракет, находящихся в арсенале ВС Украины. Также тысячи единиц были ликвидированы в Чаде, Либерии, Афганистане, Ираке.
США являются ведущим инициатором создания международной системы контроля за экспортом и оборотом ПЗРК. При этом, на фоне более чем пристального внимания к состоянию арсеналов ПЗРК в мире и стремления обеспечить утилизацию их «излишков», интересно положение дел в самих США. Согласно отчетам Счетной палаты США (General Accounting Office — GAO), в рамках мониторинга по линии Министерства обороны США не раз обнаруживалось значительное превышение фактических зарубежных поставок ПЗРК Stinger по сравнению с официальным реестром. Так, в период 1982 по 2004 года фактическое количество поставленных ПЗРК составило 8331 ед., при том, что по реестру Министерства обороны США значилось только 7551 ед. Также в секретных докладах GAO отмечались факты выявления ненадлежащих условий хранения и недостаточная эффективность контроля за оборотом ПЗРК на армейских складах на территории США и за рубежом.
Неявные аспекты политики ограничения оборота ПЗРК
Необходимость эффективного и жесткого международного и национального контроля за поставками и оборотом столь опасного типа вооружений как ПЗРК (обусловленная в первую очередь возможным применением против гражданской авиации), не может вызывать никаких сомнений. Отдельный интерес представляет анализ неявных аспектов возможного использования политики ограничения оборота ПЗРК для конъюнктурного контроля за экспортом и оборотом ПЗРК в отношении отдельных стран и ее избирательного применения.
В части практической реализации системы международных договоренностей, инициировавшихся и принимавшихся для недопущения возможности доступа различных экстремистских группировок к данному виду вооружений, США и их ближайшими союзниками предпринимаются попытки избирательного контроля за экспортом и оборотом ПЗРК. В частности, США продвигается надстроечная идея о необходимости углубления двустороннего партнерства в регионах и странах, где существует сочетание избыточных запасов ПЗРК и риск потенциального распространения/возникновения террористических групп либо других «нежелательных конечных пользователей».
То есть, просматривается стремление использовать данные соглашения в качестве платформы для выстраивания политики избирательного мониторинга и регулированию арсеналов в регионах и странах, определенных в качестве проблемных и максимально ограничить доступ «неблагонадежных» стран (а в перспективе, вероятно и потенциальных «стран-мишеней») к автономному, мобильному и достаточно эффективному виду вооружений, каким являются ПЗРК (даже первых поколений, при применении из засад).
Отнесение тех или иных стран и регионов к категории проблемных, при необходимости несомненно может быть использовано для ограничения и последующего вытеснения с данных рынков вооружений потенциальных стран-конкурентов, производящих ПЗРК с высоким экспортным потенциалом. В первую очередь это будет касаться нашей страны, к примеру, под вполне подходящим предлогом «обнаруженных в нелегальном обороте» ПЗРК советского/российского производства в проблемных или конфликтных регионах.
Практические шаги, инспирируемые США в контексте необходимости сокращения количества ПЗРК «превышающих необходимое для обеспечения национальной безопасности», также больше походят на использование политики по ограничению ПЗРК для максимального вычерпывания их запасов из арсеналов «сознательных» государств. Конечно, чем меньшее количество единиц проблемных систем вооружений находится в обороте в мире, тем меньше вероятность их «утечки» из государственных арсеналов при различных внутриполитических катаклизмах. Однако более чем очевидно, кто является основным интересантом и застрельщиком их инициирования в большинстве ныне конфликтных регионах мира.
Оценка военной ценности и эффективности применения ПЗРК
С военной точки зрения, ПЗРК являются портативным и высокотехнологичным средством войсковой противовоздушной обороны для противодействия низколетящим воздушным целям, в т.ч. беспилотным летательным аппаратам. Для значительного числа государств, по экономическим и прочим причинам не могущим позволить приобретение и эксплуатацию более мощных и дорогостоящих зенитно-ракетных комплексов, ПЗРК представляют собой ключевой элемент противовоздушной обороны, несмотря на ограниченный диапазон ТТХ и условий применения.
При всех своих достоинствах ПЗРК, даже самые совершенные, конечно же не являются универсальным средством и наиболее эффективны в качестве составного элемента эшелонированной системы ПВО. Использование ударов тактической авиации со средних и больших высот, тем более с применением преимущественно высокоточного оружия с дальних дистанций, практически не оставляет для расчетов ПЗРК (тем более при их обособленных действиях) реальных шансов противодействия.
Ценность и эффективность ПЗРК, как изолированной боевой системы, при противодействии действующей на малых высотах армейской (штурмовой) авиации при оказании поддержки наступающим наземным силам, также осложняется интенсивным огневым воздействием со стороны сопровождаемой ими наземной компоненты. Кроме того, оснащение самолетов и вертолетов все более совершенными модификациями систем ситуационной осведомленности и защиты, также обеспечивают довольно высокую степень их защищенности от применения ПЗРК. Однако для авиации (особенно вертолетов и транспортных самолетов), действующей на малых высотах над своими коммуникациями (либо на занятой/оккупированной территории), опасность удачного использования ПЗРК противником из засад, значительно возрастает вследствие фактора внезапности.
Ведущими западными странами в составе различных экспедиционных операций преимущественно делается ставка на использование в первую очередь ударной авиации и аэромобильных сил, стержневой основой боевой мощи которых, определяющей облик и тактику боевого применения подобных соединений, является массированное применение именно авиационной компоненты. В условиях практически неминуемого подавления «коалиционными силами» классической системы ПВО почти любого государства мира, именно ПЗРК, как наиболее совершенная компонента ПВО «первичного уровня», логично остается в качестве эффективного автономного средства противодействия авиации противника.
При переходе противостоящей стороны к децентрализованной или очаговой (по принципу «партизанской» войны) противовоздушной обороны, ПЗРК могут остаться едва ли не единственным мобильным и высокотехнологичным средством противодействия, причем портативным и не зависящим от дальнейшего логистического обеспечения.
В условиях подавляющего превосходства противника (в современном контексте – в т.ч. и различных возглавляемых США коалиционных «миротворческих» сил), ПЗРК остаются практически единственным видом противовоздушного вооружения наземных сил (не считая менее компактные и мобильные зенитные артиллерийские системы), способным действовать в условиях практически тотального господства авиации противника. В условиях же повстанческой войны, ПЗРК остаются, пожалуй, единственным высокотехнологичным средством противодействия авиации для вынужденных находится в постоянном перемещении повстанческих (партизанских) группировок.
Стоит специально оговориться – под повстанческими (партизанскими) силами в данном контексте подразумеваются отдельные группировки вооруженных сил независимого государства подвергшегося внешней агрессии, потерявшие централизованное управление либо действующие в условиях капитуляции центрального командования. Легитимность продолжения ими боевых действий на своей территории против оккупационных сил, надо понимать не вызывает сомнений. Хотя на фоне практиковавшейся США и их союзниками «предварительной» демонизации неугодных режимов (вплоть до объявления их террористическими, либо поддерживающими международный терроризм), все силы сопротивления немедленно будут квалифицированы как террористические.
В ходе военной компании против Ирака в 1991 году упоминалось о единственном факте потерь авиации войск коалиции от огня из ПЗРК (применение комплекса «Игла-1» против ударного вертолета AH-64 Apache). В активной фазе военной операции в марте-апреле 2003 года также отмечалось считанные факты удачного применения ПЗРК частями иракской армии. При этом, в фазе нелинейного противоборства, иракскими повстанцами обеспечивалось значительно более результативное применение ПЗРК старых модификаций («Стрела-2/3», «Игла») против вертолетов действовавших над фактически полностью контролируемой территорией. Из ориентировочно 86 вертолетов коалиционных сил потерянных после прекращения активной фазы операции 2003 года по 2016 год в Ираке, не менее 30 процентов были сбиты из засад огнем ПЗРК, при том, что официальная статистика причин их потери умалчивается (традиционно ссылаясь на аварии, произошедши при невыясненных причинах). При этом, большую часть потерянных машин составили ударные вертолеты AH-64D Apache и AH-1W Super Cobra, а также вертолеты боевого обеспечения UH-60A/L Black Hawk и многоцелевые OH-58D/R Kiowa, т.е. боевые машины, оснащенные системами предупреждения о ракетной атаке и противодействия.
Проведение перспективных разработок мер противодействия в первую очередь против портативных переносных ракетных комплексов класса «земля – воздух», является одним из приоритетных направлений в области национальной безопасности США и ведущих государств мира. Наглядной иллюстрацией является краткосрочный интерес США и Великобритании к закупке отдельных партий российских ПЗРК «Игла-1» (313 в 2006/2007 и 31 ед. в 2005 году соответственно), а также закупки США порядка 440 комплексов «Стрела-3» и «Игла» у Украины.При этом особо и не скрывалась реальная подоплека сделок – необходимость наличия достаточного комплекта ПЗРК советского/российского производства для отработки перспективных средств противодействия.
Именно на начало 2000-х годов пришлось начало разработки ведущими американскими и европейскими компаниями (Northrop Grumman, Airbus Defence, BAE Systems, Selex ES) современных высокоэффективных систем направленных ИК-помех и лазерных помех ИК ГСН ПЗРК. Данные разработки в немалой степени базировалось на изучении закупленных российских комплексов. Созданные к настоящему времени системы авиационной защиты 3-го поколения — направленного инфракрасного противодействия, т.н. технология DIRCM (Directional Infrared Counter Measures) позволяют посредством модулируемого лазерного луча уводить с траектории ракеты с ИКГСН, причем конфигурирование в виде модульной вращающейся установки, обеспечивает всеракурсный охват в азимутальной плоскости. По оценкам специалистов, если вероятность срыва атаки ракеты ПЗРК при использовании систем защиты предыдущего поколения (генераторов пульсирующих инфракрасных помех) составляла от 0,5 до 0,7-0,8, то переход к системам направленного инфракрасного противодействия позволил обеспечить вероятность срыва атаки до 0,9.
В данном контексте весьма характерна нервная реакция за рубежом (в первую очередь в США) на недавнее появление новейшего российского ПЗРК «Верба», способного обеспечивать эффективное поражение различных типов воздушных целей в условиях применения современных средств противодействия. ПЗРК «Верба», оснащенный трехспектральной ГСН (работающей в ультрафиолетовом, ближнем инфракрасном и среднем инфракрасном диапазонах) и автоматической селекцией ложных тепловых целей, характеризуется малым временем развертывания, высокой степенью помехозащищенности и расширенными возможностями по поражению малоразмерных целей с низким коэффициентом теплового излучения (в т.ч. крылатых ракет и беспилотных летательных аппаратов), в т.ч. и при их массированном применении.
В ряде публикаций зарубежных СМИ прямо указывалось, что ввиду преимущественной ориентированности тактики американских наземных [экспедиционных] сил на непосредственную авиационную поддержку и применение аэромобильных подразделений, экспорт данного комплекса представляет серьезную угрозу для США и союзных государств. Конечно же, негативные оценки связывались с возможным использованием такого высокоэффективного средства со стороны нерегулярных сил и террористических группировок для «нанесения ущерба США».При этом, эксперты оперирующие подобными оценками, не удосужились привести реальные примеры теневого «расползания» ПЗРК из арсеналов Российской Армии или «серых» поставок в проблемные регионы, поскольку их попросту никогда не было, в виду более чем прозрачной и эффективной политики России в сфере контроля за оборотом данных систем.
Сирийский кризис — «кривое зеркало» политики ограничения оборота ПЗРК
На фоне наметившегося в сирийском конфликте устойчивого перелома хода военных действий в пользу правительственных сил, очередной срыв соглашения о прекращении огня в октябре 2016 года по причине непрекращающихся вооруженных акций оппозиционных группировок, подвиг их зарубежных патронов и спонсоров (в т.ч. и США) к алогичным выводам о возможной необходимости оказания им содействия в оснащении «эффективными средствами вооружений» для противодействия сирийской и российской авиации. В числе подобных эффективных типов вооружений в первую очередь упоминались ПЗРК. В частности, авторитетными американскими СМИ (в т.ч. The Wall Street Journal) публиковались выдержки из т.н. «плана Б», разработанного ЦРУ совместно с союзниками на Ближнем Востоке на случай срыва перемирия в Сирии, в которых недвусмысленно предусматривалось возможность обеспечение поставок ПЗРК для противодействия правительственной и российской авиации.
Заложенные в международных соглашениях ограничительные положения о недопустимости попадания подобных систем вооружений к террористическим группировкам, как видно не сильно беспокоят инициаторов. Хотя, на фоне не особо разборчивых в средствах, но признаваемых в качестве «сирийской демократической оппозиции» группировок, находящихся под патронажем людоедских движений типа «Исламское государство» и «Джебхат ан-Нусра», найти на сирийском политическом ландшафте более радикальные террористические группировки вряд ли получится.
Пробный шар относительно возможных поставок ПЗРК сирийской оппозиции был запущен с заявлением в феврале 2016 года министра иностранных дел Саудовской Аравии Адель аль-Джубейра (Adel al-Jubeir) в интервью немецкому еженедельнику Spiegel, о том, что «…передача MANPAD [английская аббревиатура ПЗРК] умеренной оппозиции позволит нейтрализовать вертолеты и самолеты режима и его союзников, как это случилось в Афганистане». Как «дежа-вю», в публикациях некоторых западных СМИ, проводились сравнительные аналогии с поставками ПЗРК афганским моджахедам в рамках противостояния СССР, ставшими одним из ключевых элементов эффективного противодействия советской авиации. Т.е. опять на передний план выходит стремление осложнить для геополитического противника (опять России) и неугодного режима (на этот сирийскому правительству Башара Асада) противодействие опекаемым западными государствами оппозиционным силам. Примечательно, что одним из основных инициаторов (на этот раз и одним из потенциальных поставщиков вооружений) стала Саудовская Аравия, приложившая в свое время большие усилия для вооруженной помощи афганскому сопротивлению моджахедов.
При этом в публикациях западных СМИ забавно было видеть адресованные Саудовской Аравии увещевательные пассажи относительно ее стремления опять использовать поставки оппозиции ПЗРК, как фактор, позволивший в свое время «обуздать русских в Афганистане» (в историческом ракурсе стоит напомнить масштаб поставок США и союзными монархиями Персидского Залива афганским моджахедам ПЗРК Stinger – по различным оценкам, в общей сложности могло быть передано около 240 комплексов и порядка 2 тыс. ракет). В качестве необходимого фона в подобных публикациях особо подчеркивалось неизменно негативное отношение США к подобной перспективе (и отсутствие таковых поставок), но с красноречивой оговоркой, что с провалом процесса мирного урегулирования, рычаги влияния США на союзников не могут быть столь же эффективными.
Довольно устаревший парк ВВС Сирии, не давал правительственным силам весомого преимущества в борьбе с набиравшим силу ИГИЛ и прочими вооруженными оппозиционными группировками, свидетельством чему стало оставление сухопутными войсками Сирии значительных районов страны (хотя слабость ВВС не была ключевым фактором неудач). В контексте дееспособности сирийских вооруженных сил уместно вспомнить старую поговорку израильского истеблишмента, о том что «ключи от безопасности Израиля находятся в руках у России». В современной геополитической реальности, эта старая фраза не потеряла своей смысловой актуальности, поскольку только Россия могла выступить гарантом государственного суверенитета Сирии, как последнего рубежа относительной региональной стабильности перед лицом нарастающей экспансии. На фоне практически неограничиваемой западной коалицией и ее союзниками в регионе экспансии собственно ИГИЛ/ИГ в Сирии, только поддержка оказанная Россией Дамаску стала реальным противовесом экстремистским силам.
Эффективные действия российской группировки ВКС в Сирии против наиболее радикальных вооруженных группировок, позволившие наличному составу сирийских ВВС оказывать более действенную огневую поддержку своим наземным силам, предсказуемо стали основной занозой для экстремистских сил и их покровителей. Если для деактивации сирийских ВВС, западные патроны вооруженной сирийской оппозиции уже примеривали стандартный сценарий установления «бесполетных зон», то с вмешательством России и размещением нашей авиационной группировки, данный сценарий стал фактически невозможным.
В условиях принципиально нового геополитического расклада вокруг конфликта, единственным практически возможным для западной коалиции средством поддержки вооруженной оппозиции стало их вооружение, в т.ч. и усиление их противовоздушной компоненты. Из возможных средств, предсказуемо приоритетным стали ПЗРК, как наиболее простое, портативное и эффективное средство противовоздушной обороны. То обстоятельство, что подобный подход прямо противоречит доселе рьяно продвигавшимся США международным договоренностям по ограничению оборота ПЗРК и то, что помимо противодействия военной авиации правительственных сил, «оппозиционные» группировки преимущественно состоящие из контингента известных террористических организаций, не преминут воспользоваться ПЗРК для террористических атак на самолеты гражданской авиации, США и их союзников, в данной ситуации похоже совершенно не беспокоит.
Как и в контексте предшествовавшей сирийскому кризису масштабной компании по сколачиванию «сирийской демократической оппозиции» из разномастных религиозных и экстремистских группировок, в т.ч. посредством мобилизации подобного подконтрольного контингента со всего Ближнего Востока, США и их союзники, видимо продолжают исходить из установки, что в реализуемой ими геополитической многоходовке по переформатированию региона все средства хороши.
Все более активно озвучиваемая готовность США и их ближайших союзников прибегнуть к поставкам т.н. «сирийской демократической оппозиции» ПЗРК (и тем более уже свершившийся факт таких поставок), стала наглядным индикатором для дееспособности и прозрачности выстраивавшейся преимущественно на основе инициативного видения США системы соглашений по контролю над оборотом ПЗРК. Если бы аналогичные шаги анонсировала и предпринимала Россия, либо другое государство, то США и их союзники подняли бы беспрецедентную пропагандистскую информационную волну, обвинив их в нарушении международных норм по обороту столь опасного и непредсказуемого средства вооружений, как ПЗРК. При этом стоит лишний раз напомнить, что российская позиция (как и практика контроля) неизменно основывается на необходимости соблюдения строгих мер контроля за экспортом ПЗРК и их основных компонентов, а также запрета поставок ПЗРК негосударственным конечным пользователям. А проблемные вопросы о теневом обороте ПЗРК с участием компаний из разных стран неоднократно поднимались в формате различных международных площадок.
Касательно ситуации в Сирии, в октябре 2016 года МИД России и Минобороны России официально сообщалось о зафиксированных случаях передачи антиправительственным группировкам ПЗРК американского производства и указывалось на их провокационный характер, особенно с учётом уже прозвучавших угроз боевиков сбивать гражданские воздушные суда. При этом МИД России отмечалось координирование и логистическое обеспечение таких поставок со стороны США «согласно признаниям официальных лиц».
Факты, свидетельствующие о передаче при посредничестве стран Персидского Залива сирийской оппозиции крупных партий ПЗРК из стран Восточной Европы (комплексы «Стрела-2», «Игла-С») неоднократно приводились и в сообщениях различных зарубежных информационных агентств. При этом, в отдельных западных СМИ, констатируя вероятность наличия ПЗРК у оппозиционных группировок (в т.ч. «Исламского государства» и «Джебхат ан-Нусра»), особо акцентировалось отсутствие фактов их использования для проведения терактов, с соответствующим выводом, о том, что их стремление получить доступ к ПЗРК обусловлено исключительно необходимостью обеспечения прикрытия от ударов авиации войск Асада и российских ВКС.
В более широком ракурсе, откровенно ситуативный и конъюнктурный подход США и их ведущих союзников к соблюдению норм международной системы договоренностей по контролю над оборотом вооружений, ставит под сомнение и будущее Международного договора о торговле оружием (МДТО). Остающаяся непроработанность положений МДТО (несмотря на ряд конкретизирующих инициатив, выдвигавшихся в т.ч. и Россией), оставляет широкую возможность для их избирательного и тенденциозного использования, как средства ведения недобросовестной конкурентной борьбы и внешнеполитического давления.
