Роковая черта афганского кризиса
Бои не местного значения
В истории современного Афганистана 12 апреля 2016 года наверняка останется знаковой датой. На рассвете этого дня по всей стране перешли в наступление отряды талибов. Операции присвоено имя Муллы Омара, основавшего движение «Талибан» и руководившего им вплоть до своей смерти в 2013 году. Это решение выглядит символичным: ровно двадцать лет назад возглавляемые Муллой Омаром талибы захватили Кабул и провозгласили образование Исламского Эмирата Афганистан. Нынешнее наступление, обещают исламисты, также приведёт к падению правящего режима.
Для столь смелых заявлений есть веские основания. По состоянию на начало апреля талибы полностью контролировали пятую часть территории страны, но их влияние так или иначе распространялось почти на 70 процентов уездов. Это наивысший показатель с 2001 года, когда власть «Талибана» была свергнута в результате возглавленной США интервенции. Тревожным симптомом стало и то, что боевые действия исламистов приобрели круглогодичный характер. Если прежде в Афганистане наступало затишье с середины осени до середины весны, когда закрывается движение по горным перевалам, то минувшая зима не принесла отдыха силовым структурам. Им пришлось противостоять боевикам в Гильменде, Забуле и целом ряде других провинций.
Имея заготовленные плацдармы и убедившись по опыту прошлого года, что правительственные силы даже при численном преимуществе не в состоянии успешно противостоять атакам, талибы перешли в масштабное наступление. Оно охватило практически всю территорию Афганистана, включая районы, считавшиеся оплотом антиталибских сил. Ожесточённые столкновения идут в 40 километрах от столицы, которую боевики намерены взять в кольцо.
Нынешняя тактика исламистов имеет несколько отличительных черт. Во-первых, «Талибан» окончательно вышел за рамки сельских районов и пытается установить контроль над городами, включая центры провинций. 15 апреля исламисты совершили массированное нападение на 300-тысячный Кундуз, отбитое с большим трудом. На осадном положении находятся города Лашкаргах, Пули-Хумри и Меймене – столицы, соответственно, провинций Гильменд, Баглан и Фарьяб.
Во-вторых, боевики перерезают важнейшие транспортные артерии с целью окончательно парализовать и без того слабую связь столицы с регионами. Постоянным атакам подвергается дорога Кабул–Мазари-Шариф – единственная трасса, соединяющая центральные и северные районы страны.
Губительные распри
На этом фоне силовые структуры Афганистана демонстрируют неспособность справиться с возросшей угрозой. Если исходить из количественных показателей, они имеют над боевиками подавляющий перевес. Общая численность армейских и полицейских подразделений, не считая местного ополчения, составляет порядка 350 тысяч человек. В то же время, по данным российского Генштаба, в рядах экстремистских группировок в Афганистане находится около 50 тысяч боевиков, из них 40 тысяч – в «Талибане».
Однако боеспособность правительственных войск остаётся на низком уровне. Секретный доклад НАТО, выдержки из которого опубликовал немецкий журнал «Шпигель», рисует крайне мрачную картину. Из 101 пехотного подразделения полностью боеспособным является… лишь одно. Взяв в качестве примера 205-й армейский корпус, расквартированный на одном из самых сложных направлений – в провинциях Кандагар и Забуль – авторы доклада отмечают, что только 12 его батальонов из 17 «пригодны к ограниченному участию в боях».
Неудивительно, что безвозвратные потери силовых структур в 2015 году, согласно тому же документу, увеличились на 40 с лишним процентов и превысили 8 тысяч человек. Массовым явлением остаётся дезертирство. 14 апреля талибам удалось захватить военную базу в провинции Баглан, и произошло это после того, как на их сторону перешли десятки военнослужащих.
Успехам талибов способствует преодоление ими внутреннего раскола. После того, как в прошлом году «Талибан» признал гибель своего бессменного лидера Муллы Омара, новым руководителем движения стал Ахтар Мансур. Часть отрядов, впрочем, отказалась признаваться его власть, и избрала собственного главаря – Абдула Расула. Между фракциями вспыхнули кровопролитные столкновения, сообщалось даже о гибели Мансура. Но в конце марта этого года Абдул Расул был арестован пакистанскими властями. В то же время Ахтар Мансур привлёк на свою сторону многих недовольных, включая брата и сына покойного Муллы Омара, которые получили важные посты.
Официальная власть похвастать подобным сплочением не может. Как раз наоборот: даже перед лицом смертельной опасности правительственный лагерь раздирают противоречия. Договорённость между Ашрафом Гани и Абдуллой Абдуллой, которые боролись за президентский пост, но в итоге под давлением США согласились разделить власть, трещит по швам. Обе силы обвиняют друг друга в провалах, что парализует деятельность правительства. До сих пор не утверждены парламентом две ключевые фигуры силового блока – министра обороны и главы управления национальной безопасности.
Под угрозой находится сама легитимность правительства национального единства. Изначально оно создавалось сроком на два года, причём обязательным условием был созыв Лойя Джирги – всеафганского совета старейшин. Этот орган – единственный, который может вносить изменения в конституцию – призван узаконить должность главы исполнительной власти Абдуллы Абдуллы, не предусмотренную нынешней редакцией основного закона. Но созыв Лойя Джирги возможен только после парламентских выборов. Они намечены на октябрь и должны пройти по новому законодательству. Которое, в свою очередь, до сих по не принято из-за конфликта президента и главы исполнительной власти.
Этот клубок противоречий выплёскивается на улицы. В последние недели на севере Афганистана произошли столкновения между сторонниками Абдул-Рашида Дустума и Мухаммада Нура. Первый является вице-президентом страны и лидером узбекской общины, второй – губернатором провинции Балх и одним из руководителей общины таджикской. Имея разных «покровителей» (Дустум находится в команде президента Ашрафа Гани, а Нур поддерживает Абдуллу), они, тем не менее, в прошлом году договорились объединить усилия для отпора боевикам. И вот теперь союз распался, что играет на руку исламистам.
Кому нужна война?
Политические дрязги, помноженные на тотальную коррупцию и тяжёлое экономическое положение, только увеличивают социальную базу «Талибана». Значительная часть населения страны, особенно из числа пуштунов, связывает с талибами надежды на более справедливое жизнеустройство. По этой причине победа над талибами военными методами не представляется возможной. Единственным выходом является процесс национального примирения. Однако переговоры раз за разом срываются, что наталкивает на мысль об их целенаправленном торможении.
Так произошло с мирным диалогом при посредничестве Китая и Пакистана летом прошлого года. Зашла в тупик и новая инициатива, старт которой дала региональная конференция «Сердце Азии» в Исламабаде. Так называемая четырёхсторонняя координационная группа в составе представителей Афганистана, Пакистана, Китая и США провела в январе – феврале несколько встреч для выработки «дорожной карты» мирного урегулирования. В марте к переговорам должны были присоединиться талибы, но этого не случилось.
Одной из важнейших причин срыва диалога стала провокационная позиция США. Дело в том, что «Талибан» обусловливает начало мирного процесса прекращением иностранной оккупации. В Вашингтоне обещали завершить вывод войск в 2016 году, оставив лишь силы для охраны посольства. Затем срок был передвинут на год. И вот теперь Соединённые Штаты заявляют не только о сохранении на неопределённый срок нынешнего 10-тысячного контингента, но и о возможном его увеличении. Новый командующий вооружёнными силами США и НАТО Джон Николсон посетовал что афганские силы безопасности не в состоянии самостоятельно контролировать ситуацию, а потому американские войска должны остаться в стране. В ответ талибы заявили об отказе от переговоров и интенсификации боевых действий.
Иначе говоря, американцы, с одной стороны, блокировали мирное урегулирование, а с другой, сделали всё возможное, чтобы не дать усилиться центральной власти. За 15 лет в Афганистане не появились дееспособные силовые структуры, не создана более или менее развитая экономика, страна полностью зависит от иностранных вливаний. При этом Вашингтон не просто закрывает глаза на коррупцию, опутавшую кабульский режим, но и потворствует ей. Как заявил недавно сенатор Мохаммед Алам Изидьяр, поступающая в страну помощь расходуется по желанию иностранных советников, без учёта реальных потребностей страны. Генеральный инспектор США по восстановлению Афганистана Джон Сопко на апрельских слушаниях в Палате представителей подробно рассказал, куда пошли 800 миллионов долларов, направленные на развитие афганской экономики. Деньги были потрачены на строительство роскошных вилл для американских чиновников, заказ самых дорогих блюд, а также на авантюрные проекты вроде покупки стада итальянских коз, которые должны были дать толчок производству кашемира, но умерли от неизвестной инфекции сразу по прибытии в страну.
Просчётами это назвать трудно. Скорее, это целенаправленная политика, призванная оправдать бессрочное пребывание войск США. Искусственно поддерживая нестабильность и сохраняя за Афганистаном негласный титул центра исламского экстремизма, Вашингтон решает геополитические задачи. Контроль над страной позволяет США держать под прицелом китайскую стратегию «Экономического пояса Шёлкового пути». Предусматриваемые ею трансевразийские экономические коридоры проходят либо через сам Афганистан, либо через соседние регионы – Центральную Азию и Пакистан. Разжигая пожар войны и способствуя её распространению за пределы афганской территории, США сильно осложнят реализацию масштабной стратегии Пекина.
События заставляют американцев спешить. В феврале открылось прямое железнодорожное сообщение между Китаем и Ираном, а 20–21 апреля состоялся визит Председателя КНР Си Цзиньпина в Пакистан. Его результатом стало подписание 51 меморандума на общую сумму 46 миллиардов долларов. Главной договорённостью является проект китайско-пакистанского экономического коридора, предусматривающего возведение транспортной и энергетической инфраструктуры, связывающей два государства. Впоследствии «коридор» планируется продлить до Ирана, что будет означать фактическое начало функционирования «Экономического пояса Шёлкового пути».
С целью не допустить этого Вашингтон предпринимает срочные меры. Во-первых, сорваны переговоры, которые велись при посредничестве Китая и Пакистана. Во-вторых, делаются попытки радикализировать исламистское движение, не дав ему войти в политические рамки. Для этого у внешних сил есть серьёзные рычаги. Сам «Талибан» не является чётко структурированным, единым образованием. Отдельные его отряды обладают значительной автономией, в том числе, в вопросах финансирования. Вот почему в Афганистане существуют, к примеру, «катарские», «турецкие» или «саудовские» талибы. Получая из этих стран помощь, боевики превратились в инструмент их политики.
С этой точки зрения нужно рассматривать и деятельность «Исламского государства». Первые сообщения о деятельности ИГ в Афганистане появились в прошлом году, но уже сейчас выступающие под его флагом отряды являются серьёзной силой, действующей в нескольких провинциях (Нангархар, Хост, Кунар). Как сообщил в недавнем интервью заместитель главы исполнительной власти Хаджи Мохаммад Мохакик, обучение и снабжение боевиков ИГ производится внешними силами. Открыто называть эти силы политик не стал, но сделал более чем прозрачный намёк. По словам Мохакика, финансирование происходит за счёт торговли нефтью, что явно указывает на монархии Персидского залива.
Таким образом, «Исламское государство» в Афганистане является внешним проектом для создания новых очагов напряжённости. Причём нацелены они как вовнутрь, так и вовне – в сторону Пакистана, Ирана, Китая и республик Центральной Азии. Понятно, что лишаться такого удобного плацдарма ни США, ни их союзники не хотят. Они будут до последнего держаться за Афганистан, постоянно подбрасывая дрова в огонь кровавого конфликта.
