Аналитики транснациональной консалтинговой компании Technavio прогнозируют ежегодные темпы роста мирового спроса на продукцию нефтехимии на уровне 6,5%, отмечая существенный приток инвестиций в эту область. Как показывают расчеты, к 2020 году глобальный объем этого рынка составит порядка $ 890 млрд. Для многих стран, в том числе и России, это может стать палочкой-выручалочкой в условиях дешевой нефти.
Сегодня в нефтехимическом рейтинге национальная отрасль занимает двадцатое место, выпуская символический один процент мирового объема и находясь позади Бразилии, Таиланда и Ирана. Кстати, КНР, добывая нефти в 2,5 раза меньше, чем РФ, занимает четверть глобального рынка производства первичных форм пластмасс, а мы имеем скромную нишу в 2%.
Чтобы картина была более полной, отметим: основными выгодоприобретателями этого бизнеса являются нефтяные компании. Они производят свыше половины всех олефинов и ароматиков, а также треть полистирола. В целом для нефтянки более глубокая переработка сырья означает не только дополнительную маржу, но и диверсификацию бизнеса. В частности, доходы от реализации нефтехимической продукции у ExxonMobil, Total и Shell превышают 10% общей выручки.
Если тонна нефти стоит порядка $ 300, то цена, к примеру, тонны популярного термопласта — полистирола, достигает 1700 долларов и выше. При этом затраты на сырье достигают 90% в общей себестоимости в зависимости конкретного продукта. Эксперты отмечают, то с динамикой барреля рынок нефтехимии коррелирует слабо. На него в большей степени влияет общая экономическая ситуация, в том числе и в мировой строительной индустрии.
Короче говоря, выработка базовых продуктов нефтехимического производства тяготеет к сырьевой базе и к нефтеперерабатывающей промышленности. Казалось бы, в России эта отрасль должна стать локомотивом экономики. Однако её доля в отечественном валовом внутреннем продукте не соответствует возможностям страны и составляет всего 1,5% ВВП. И это тогда, когда на базе нефтеперерабатывающих заводов в Омске, Ачинске, Тобольске и Томске сложились уникальные условия для нефтехимических производств высоких переделов. Благоприятное сочетание дешевой сибирской нефти, доступных водных ресурсов и мощной гидроэнергетики способствует выпуску синтетических смол, пластмасс и химических волокон. К сведению, для выработки одной тонны химического волокна требуется до 15 тыс. кВт электроэнергии и 10 тонн топлива для выработки пара.
Справедливости ради, за последние десять-пятнадцать лет отечественная нефтехимия развивалась темпами, значительно превышающие мировые — 7% против 3%. Так, в период с 2009 по 2014 год производство поливинилхлорида возросло на 47%, полиэтилена — на 40%, полипропилена — на 32%. Чтобы оценить масштабы нефтехимической модернизации, приведем суммарные объемы выпуска полимеров в 2000 и 2015 годах — 2,8 млн. тонн и 4,75 млн. тонн. Позитивно, что наряду с перевооружением старых комплексов строились современные заводы. В частности, в 2013—2014 годах было введено новых мощностей по производству полимеров на 1,13 млн. тонн в год.
И все-таки российский баланс спроса и предложения на полимеры еще далек от идеала. Можно говорить лишь о выполнении программы минимум, благодаря которой из стопроцентно импортозависимой страны Россия стала вполне самодостаточным государством, правда, с определенными оговорками. К примеру, отечественные заводы выпускают 1,6 млн. тонн полиэтилена при внутреннем потреблении 1,8 млн. тонн. С поливинилхлоридом (ПВХ) ситуация тоже выглядит неоднозначно. Так, в 2014 г. в нашей стране было потреблено 926 тыс. тонн ПВХ, тогда как национальное производство составило 638 тыс. тонн. Разницу восполнил импорт. Но по итогам 2015 года объем произведенного в России ПВХ вырос до 782,4 тыс. тонн, а из-за кризиса потребление снизилось на 14% — до 796 тыс. тонн. То есть, фифти-фифти.
Отметим, что в России разработана программа развития национальной нефтехимии — «Стратегия-2030», утвержденная профильными министерствами. Согласно этому документу, объемы выработки химпродукции при поддержке правительства к 2030-му году должны утроиться, а без государственных инвестиций — увеличиться на 50%. Однако чиновники, составляя «Стратегию-2030», рассчитывали на высокие нефтяные цены и западные инвестиции. Теперь же новые проекты заморожены или реализуются в условиях дефицита средств и неясной перспективы. В итоге, составленный план развития отрасли, которая могла стать локомотивом экономики, оказался мертворожденным. Дорогой доллар оказался не по карману нефтехимикам.
Впрочем, не всё так плохо. Специалисты утверждают, что наши машиностроители способны производить порядка 90% всех закупаемых за рубежом нефтехимических машин и аппаратов. Определенные сложности могут возникнуть при изготовлении особых насосов, компрессоров, клапанов, некоторой аппаратуры, а также контрольно-измерительных приборов и автоматики. Речь идет о технике, эксплуатируемой в условиях сверхвысоких давлений и температур, но и здесь в России есть достойные инженерные центры. Эти задачи вполне решаемы, если привлечь фирмы, работающие на космос и оборонку.
Еще одним сдерживающим фактором развития национального нефтемаша является избыточная юридическая база строительства новых заводов. Действующие нормы содержат 4 тысячи документов, многие из которых противоречат друг другу. Как результат, национальные заказчики просто боятся связываться с архаичным законодательством, дыбы не уподобиться выражению «гора родила мышь». Запад давно уже монтирует компактные комплексы, упростив требования к проектам.
В принципе, можно было бы понять правительство, да и заказчиков тоже, если бы в России не было бы своих научных центров, способных разрабатывать новейшие нефтехимические технологии. Однако это не так. Например, «ВНИИПИнефть» внедрила на НПЗ «Роснефть» и «ЛУКОЙЛ» уникальную технологию вакуумной перегонки мазута, которая обеспечивает выпариваемость дизтоплива на уровне 99% от потенциала сырья. А это на порядок сложнее, чем традиционные нефтехимические технологии.
Или взять катализаторы, без которых вообще невозможны современные химпроцессы. Не секрет, что от 50 до 70% этих компонентов поставляют на наши заводы из-за границы, хотя в России уже разработаны методики производства большинства из них, в том числе для каталитического крекинга и изомеризации. Но и здесь нет единой и внятной государственной маркетинговой политики. Имеется некий план по импортозамещению, согласно которому доля отечественных катализаторов в 2020 должна достичь 55%.
С другой стороны, настораживает и то, что московские чиновники совместно с менеджерами из Сколково стали уповать на Восток, тем более что Поднебесная согласились вложить $ 3 млрд. в нашу нефтехимию. Так, корпорация China Petroleum & Chemical Corporation готова участвовать в строительстве завода полифенолов и полиэтилена в Тверской области — в самом центре России. Речь идет о совместном с российской корпорацией «Аккорд» и компанией «Синвек» проекте. Опасения связаны хотя бы с тем, что свое участие китайцы объясняют ужесточением у себя на родине экологического законодательства. Мол, у них нет площадок для покрытия своего внутреннего спроса, да и вообще — вредно.
Что касается средств на развитие, то опыт США показывает, что государственные гранды и правительственные гарантии в рамках количественного смягчения не способствуют разгону инфляции, если финансы направлены в локомотивные отрасли. Даже Иран, который в условия экономической блокады обошел Россию по темпам ввода новых мощностей, производил целевую денежную эмиссию, тем самым, поднимал свою нефтехимию и заодно с ней машиностроение и строительство. Иными словами, в нашей стране есть все условия, чтобы запустить заглохший локомотив экономики. Вот только, где найти патриотических технократов, которые возьмутся за это дело?
