Политические отношения — плохие, экономические отношения между Западом и Россией в значительной степени заморожены. Однако русские обходятся с этим на удивление прагматично. Обмен товарами должен продолжаться — и неважно, насколько ухудшились отношения, говорит министр промышленности и торговли России Денис Мантуров.

В то время как канцлер ФРГ во вторник поедет в Сочи, чтобы встретиться с Владимиром Путиным, Мантуров посетил Германию. Он агитирует за экономику своей страны. Она, по его словам, во многих областях выдержала последствия западных санкций, нашла новых партнеров и разработала решения. В этом году, по словам министра, экономика впервые вырастет. Поэтому он не видит никаких причин для актуальных протестов в России. И приводит необычное сравнение их с демонстрациями в Германии.

— Господин Мантуров, в российской экономике дела идут не так хорошо. На протяжении лет снижаются продуктивность, инвестиции, потребительские расходы или ВВП. Достигнута ли уже низшая точка — или падение продолжится?

— В прошлые годы наша экономика безусловно развивалась негативно. Но это изменилось. В прошлом году и в первом квартале 2017 года мы вновь отметили почти во всех отраслях промышленности, прежде всего — в перерабатывающем секторе, рост. Общая экономика России, по нашим ожиданиям, должна вырасти в этом году где-то на два процента.

— Означает ли это, что экономические санкции Запада оказались безуспешными?

— Нет, конечно, мы ощущаем последствия эмбарго. Для нас сейчас бесспорно трудно получить кредиты за рубежом. И доступа к западным технологиям у нас практически нет никакого. Однако российская экономика приспосабливается к этим ограничениям.

— Тем, что она старается получить деньги и технологии в других местах?

— Кредиты, которые нужны предприятиям, мы получаем только от российских банков. В рублях. Это работает. А технологии из Европы мы успешно заменили таковыми из стран, которые нас не бойкотируют.

— И они могут заменить поставки с Запада?

— Кроме того, мы повысили нашу собственную грамотность и наверстали там, где это было необходимо.

— Можете ли Вы привести для этого конкретный пример?

— Возьмем, к примеру, сельскохозяйственную технику. В 2012 году доля сельскохозяйственной техники российского производства составляла на рынке в стране 19%. В прошлом году это были 54%.

— Но это не обязательно высокие технологии.

— Хорошо, посмотрим на фармацевтику. Этот рынок растет у нас сейчас ежегодно на 15%. В 2009 году доля отечественных производителей на рынке составляла 17%, сейчас это 30%. Или автомобилестроение: более 80% всех легковых автомобилей, проданных в прошлом году в нашей стране, были полностью произведены в Российской Федерации или по крайней мере смонтированы.

— И все же из-за отсутствия западных товаров могли образоваться пробелы, которые имеют последствия для снабжения населения. Например, в Калининграде люди жалуются, что некоторые продукты питания между тем стали недоступными.

— Я не знаю, с кем Вы там говорили. Но посмотрим на статистику или заглянем в любой продовольственный магазин. В результате мы увидим, что на 90%, в некоторых областях полностью, имеет место замена западных продуктов питания.

— И это так просто? Россия долгое время во многих областях была зависимой от импорта продовольствия.

— Так Вы же сами сказали: сельское хозяйство — это не высокие технологии. В настоящее время в стране строятся фермы по выращиванию птицы и скота. Кстати, мы уже экспортируем продукты питания, например, на Ближний Восток или в Китай.

— То есть Россия теперь стала независимым самоснабженцем.

— Этого я не говорил. Пробелы в снабжении есть. Мы по-прежнему вынуждены импортировать среди прочего часть молочной продукции, говядину, овощи и фрукты. Здесь нам еще только предстоит нарастить собственное производство. Мы хотим также уменьшить свою зависимость в области семенного материала, и в этом плане у нас есть успехи. В течение прошедших трех лет ввоз посевного материала сократился на 9%. По картофелю этот показатель составил даже 30%, по овощам — 44%. В животноводстве нам удалось сократить ввоз молочных коров на 40%. Дефицит существует по-прежнему по молоди рыбы или по экзотическим фруктам, таким как ананас или бананы. Их мы по-прежнему покупаем за рубежом — также как и Вы в Германии. (смеется).

— Когда Вас вот так слушаешь, то можно подумать, что западное эмбарго действует как невольная помощь России на развитие.

— Можно посмотреть на это и так.

— И все же Вы сейчас здесь для того, чтобы прощупать, можно ли снова нормализовать экономические связи.

— Во время такого визита речь идет о том, чтобы обменяться мнениями и наладить контакты. Я как раз только что встречался с федеральным министром экономики ФРГ Бригиттой Цюприс (Brigitte Zypries), премьер-министром федеральной земли Нижняя Саксония Штефаном Вайлем (Stephan Weil), премьер-министром федеральной земли Мекленбург-Передняя Померания Эрвином Зеллерингом (Erwin Sellering). Моя задача состоит в том, чтобы проложить дорогу для российских продуктов на немецком и европейском рынке и улучшить деловой климат между обеими странами.

— Для это нужна была бы политическая оттепель. Считаете ли Вы, что время пришло?

— Оттепель или ледниковый период: экономика должны расти, она должна строиться прагматично. И такова она и есть в отношениях между Германией и Россией. Наши экономические отношения не столь плохи, как Вы это представляете. Один пример: немецкие фирмы в России в прошлые годы построили 55 новых заводов.

— Что не может перекрыть того, что отношения сильно пострадали.

— Я смотрю на это иначе. Больше эмбарго или меньше, в действительности эти контакты между экономиками обеих стран никогда не обрывались. Существует множество проектов, контактов и кооперация на региональном уровне. Некоторые земли ФРГ успешно пытались найти прямой контакт с российскими регионами, выстроить экономические отношения.

— Разве Вы не получаете немало жалоб от иностранных инвесторов?

— Почему?

— Немецкие фирмы регулярно сообщают о массивных трудностях при ведении дел в России. О правовой незащищенности, невероятной бюрократии, невыполнимый нормах, коррупции.

— Я не вижу этой проблемы. Если мы собираемся с представителями иностранных фирм, то мы не просто сидим и пьем чай. Мы говорим о возможных проблемах и пытаемся решить их. По факту. Ситуация не является столь драматичной, как Вы это представляете. Я вчера вечером был на приеме с представителями немецких фирм, активно работающих в России. И я скажу Вам: не было ни одной жалобы о каких-либо препятствиях.
— Актуальные кадры из России показывают, что у россиян накапливается все больше жалоб. Все чаще проводятся демонстрации, которые, судя по сообщениям, бичуют также плохую экономическую ситуацию. Что Вы делаете, чтобы пойти навстречу людям?

— Я думаю, что Вы не вполне в курсе, что касается ситуации в России. И я не знаю, кому я должен пойти навстречу. Президент Владимир Путин и правительство делают все, чтобы раскрутить экономику. С другой стороны, я сегодня здесь, в Германии, включил телевизор и увидел кадры протестов в Мюнхене. И тогда я спрашиваю себя, как Вы идете навстречу этим людям.

— В России при Путине массовые протесты являются чем-то новым. У нас же публичные высказывания недовольства и демонстрации являются частью культуры дискуссий и споров. У нас это в определенном смысле так принято.

— (смеется) Я не очень уверен, что это лучшая часть Вашей культуры.