Визит Эрдогана в Россию на встречу с президентом Владимиром Путиным многие восприняли как явный признак того, что Анкара меняет свою геополитическую ориентацию на Евросоюз. Этому способствует также осуждение Брюсселем президентской формы правления Турции. Однако не стоит так доверчиво относиться к зигзагам нового турецкого «султана» — достаточно вспомнить с кем из европейских лидеров он встречался в последний раз.
И хотя эта встреча произошла задолго до переговоров с российским лидером, в конце января, она имеет принципиальное значение для нынешних действий Реджепа Эрдогана. Речь идет о неожиданном визите британского премьера Терезы Мэй в Анкару 29 января по дороге из США, где она 27 января проводила переговоры с Дональдом Трампом. Последовательность британских переговоров не была случайной.
После Brexit Лондон и Анкару объединяет общая проблема в отношениях с Евросоюзом, которая ещё более усилилась после проведения референдума о переходе Турции на президентскую форму правления. Официально переговоры Мэй и Эрдогана были посвящены развитию двусторонней торговли, так как обе страны теряют привлекательный европейский рынок из-за собственных политических проблем. Однако британцы нашли элегантный способ совместить «приятное с полезным».
Согласно Сети Вольтер, Тереза Мэй предложила Эрдогану воспользоваться кипрской проблемой для получения доступа на рынок ЕС. Махинация британского МИД заключается в том, чтобы предоставить Турции особые экономические права в Европе взамен решения территориального спора с греками-киприотами при британском посредничестве. Лондон при этом также сохранял бы выход в еврозону через кипрские оффшоры, однако при этом турки должны предоставить Великобритании контроль над джихадистами в северной Сирии взамен на британскую поддержку против курдов.
Именно по этой причине Тереза Мэй отправилась в Турцию на обратном пути из Вашингтона. На встрече с Трампом она окончательно убедилась в решении новой американской администрации ликвидировать «Братьев-мусульман»* и «Исламское государство»* в Сирии. «Коварный Альбион» пытался лоббировать идею воссоздания союза между Великобританией и США времен Рейгана и Тетчер. Цена вопроса для Лондона – продолжение разработанного Тони Блэром проекта «Арабской весны» на Ближнем Востоке, против которого выступает команда Трампа.
У Лондона есть ещё два года, прежде чем завершится сложная процедура выхода из ЕС. За это время Великобритания определится со своей европейской альтернативой – идти на сближение с Китаем и интегрироваться в новый глобальный проект «Великого шелкового пути», или восстанавливать с США всемирную директорию на базе Содружества британских наций. Как бы там ни было, кипрская схема предоставляет Лондону европейскую страховку и позволяет зарезервировать союзников на Ближнем Востоке с помощью не менее переменчивого союзника – Турции.
Однако главное, что заставило Терезу Мэй совершить вояж ко двору «турецкого султана», — это стартовавшие в Астане переговоры по сирийскому урегулированию по инициативе России. Лондон обеспокоен начавшимся сближением России и Турции, вопреки исторической вражде между ними. В январе британский премьер попыталась вбить клин в рождающийся альянс, используя традиционное средство английской дипломатии, по выражению Тьерри Мейсана: «держать речь в зависимости от того, кто его слушает, и наблюдать, действует это или нет».
*«Братья-мусульмане», «Исламское государство» (ИГ) – террористические группировки, деятельность запрещена на территории РФ
Alena Bajowa
