Сирия: первые итоги
Сирийская война с исламскими радикалами не закончена. Однако после приказа о выводе значительной части российского воинского контингента можно обратить внимание на некоторые аспекты операции, запущенной в сентябре 2015 года, касающиеся ее обеспечения и применявшихся вооружений.
Дело профессионалов
Поговорка гласит: дилетанты интересуются тактикой, профессионалы изучают логистику. Как любой афоризм, эта фраза верна только наполовину: специалисты по боевому применению могут и обидеться на такое пренебрежение их компетенцией. Тем не менее важнейшую роль в функционировании вооруженных сил играет именно всестороннее обеспечение боевых действий.
В случае с сирийской операцией российские военные продемонстрировали умения, которых от них прежде не ожидали. Во всяком случае, массовое сознание, привыкшее к образу «несокрушимой и легендарной», могло получить травму от столкновения с новой реальностью: быстрое и скрытное развертывание группировки на удаленном театре, отлаженное снабжение по морю и по воздуху, компактный механизм обеспечения, быстрый вывод основных сил после получения приказа.
Генерал-полковник Александр Дворников в недавнем интервью «Российской газете» отметил, что с сентября 2015 года в интересах развертывания и обеспечения вверенной ему сирийской группировки выполнено более 640 самолетовылетов и свыше 80 рейсов морского транспорта.
С военной точки зрения наибольший интерес вызывает именно этот аспект сирийской кампании, обычно скрытый за стандартными картинками взлетающих самолетов и систем С-400, грозно распушивших радары. Он, пожалуй, наиболее четко отражает изменения, произошедшие в отечественных вооруженных силах с конца 2000-х годов, после запуска военной реформы, одной из ключевых задач которой как раз и было создание механизмов быстрого применения вооруженных сил на большом удалении от мест постоянной дислокации. И именно эта задача отрабатывалась на так называемых «внезапных проверках боеготовности», запущенных с 2013 года в реформированной армии, — когда на дальневосточные учения, к примеру, могли перебросить фронтовую авиацию из европейской части России, а потом столь же оперативно вернуть ее на место.
Сирия в этом узком логистическом плане стала своего рода «венцом» этой подготовки, учениями с боевыми обстрелами — но и, к сожалению, с жертвами. С этой стороны лучше всего видно, насколько сильно изменились российские вооруженные силы.
Русский тип «высокоточки»
Мнение о том, что современная армия заваливает противника высокоточными управляемыми боеприпасами, в то время как разного рода «недоразвитые» используют только свободнопадающие «чугунки», чьи старшие братья еще Сталинград и Эль-Аламейн видели, столь же распространено, сколь и неверно. Это особенно хорошо видно на примере воздушной операции российских ВКС в Сирии.
Основа применяемых там АСП — ОФАБ-250-270, типовые 250-килограммовые осколочно-фугасные авиабомбы. Управляемые боеприпасы, такие как Х-25МЛ, Х-29Л или корректируемые авиабомбы, составляли лишь незначительную долю.
На это была причина, не связанная с недоразвитостью отечественных ВВС. Дело в том, что при модернизации фронтовой авиации были приняты решения, отличающиеся от того пути, по которому пошли, скажем ВВС США. Американцы в свое время создали JDAM — комплект из инерциально-спутниковой системы наведения и хвостовых рулей, позволяющий превратить обычные бомбы в корректируемые.
В итоге доля управляемых АСП, применяемых США в воздушных кампаниях последних 25 лет, последовательно росла: с 10 процентов в Ираке 1991 года до 25 процентов в Югославии 1999 года, 60-70 процентов в Афганистане 2001 года и в Ираке 2003 года — до 85 процентов в Ливии 2011 года.
Россия вместо этого решила, что выгоднее модернизировать прицельно-навигационный комплекс фронтовых бомбардировщиков. Так появилась ОКР «Метроном», по которой был создан прицельный комплекс СВП-24 «Гефест», обеспечивающий повышенную точность сброса обычных авиабомб за счет автоматического учета параметров движения самолета и внешних возмущений. Сходные задачи решались в рамках конкурирующей ОКР «Гусар», по которой были созданы самолеты Су-24М2, однако военные в итоге выбрали «Гефест».
В результате было обеспечено высокоточное применение самых обычных дешевых боеприпасов. Конкретная экономика процесса, безусловно, должна включать в себя расчет типовых сценариев: с сопоставлением затрат на НИОКР по прицельному комплексу и модернизацию самолетов — с одной стороны и разработкой возможного аналога JDAM со стоимостью закупаемых комплектов модернизации — с другой.
Можно утверждать, что с ростом количества примененных боеприпасов российский вариант становится все более предпочтительным (уж во всяком случае — для стран, не отягощенных избытком свободных ресурсов).
ОКР «Метроном», к слову, в итоге стоила бюджету 108,7 миллиона рублей (изначальный контракт заключался еще в 1996 году на 11,7 миллиарда неденоминированных рублей), а модернизация одного самолета Су-24М в ценах 2010-2012 годов обходилась приблизительно в 30 миллионов рублей (из них до четырех миллионов рублей собственно работы, остальное — стоимость устанавливаемого оборудования).
При этом, скажем, отечественная высокоточная «ГЛОНАСС-бомба» КАБ-500С, также применявшаяся в Сирии, по данным прессы, стоит три миллиона рублей в ценах 2011 года. Американский же типовой комплект JDAM обходится бюджету Пентагона приблизительно в 30-40 тысяч долларов (в зависимости от типа).
Новое слово на букву К
Куда больше внимания привлекла другая «высокоточка» — крылатые ракеты 3М14 морского комплекса «Калибр», впервые примененные 7 октября 2015 года, и крылатые ракеты воздушного базирования Х-555 и Х-101, которые впервые использовали самолеты дальней авиации 17 ноября.
Внимание, прикованное к ракетам 3М14 с октября 2015 года, нормального объяснения не имеет, равно как и жаркие споры о характеристиках, почему-то развернувшиеся в соцсетях на основании «анализа» данных о дальности экспортного варианта, не превосходящей 300 километров. Как минимум с 2012 года военные прямо заявляли о том, что на вооружении Каспийской флотилии есть ракеты с дальностью 2600 километров. Другой вопрос, что сказать — это одно, а продемонстрировать в прямом эфире удар несколькими десятками крылатых ракет — совсем другое.
Тем удивительнее было видеть алармистскую реакцию некоторых западных аналитиков, будто бы впервые узнавших о существовании в зоне их профессиональных интересов стратегических вооружений, восходящих еще к советским крылатым ракетам 3М10 комплекса «Гранат».
Да, такой вид вооружения существует. Нет, он не является чем-то выдающимся из общего ряда (тут более интересна новая разработка Х-101, но тоже до известных пределов). Рассуждения о том, что 3М14 отменили господство флота США на море, обильно произросшие по осени на разного рода интернет-ресурсах и даже в федеральных СМИ, не имеют под собой никаких оснований. Для этих целей у флота были (и есть сейчас) другие ракетные комплексы; о том, насколько они решают эту задачу, можно спорить.
Возвращаясь к Сирии, следует отметить, что информацию, используемую при наведении крылатых ракет на цели, добывали в том числе офицеры Сил специальных операций. Об этом прямо заявил полковник Виктор Романов при награждении в Кремле, сказав, что один из шести (на тот момент еще пяти) российских военных, официально объявленных погибшими в Сирии, спецназовец Федор Журавлев, как раз выполнял эту работу.
Несмотря на эти трагические обстоятельства, применение крылатых ракет в Сирии трудно считать ключевым эпизодом кампании. Фактически военные и здесь устроили полномасштабное боевое учение (и наверняка получили и сейчас обрабатывают массу полезной информации, которую трудно было бы извлечь из опыта практических стрельб). Впрочем, может, оно того и стоило: во всяком случае, потраченные на это деньги поработали на имидж России и на цели внутреннего пиара куда эффективнее, чем если бы их осваивали по традиционным пропагандистским каналам.
«Утенок» дождался своего
Список награжденных в Кремле 17 марта, естественно, неполон: награды за Сирию получили и другие люди. Но определенные выводы из него все-таки сделать можно.
Скажем, по этому перечню хорошо заметно отношение военно-политического руководства к первому боевому опыту применения бомбардировщиков Су-34. Официально к такому опыту принято относить участие пары Су-34, проходившей летные испытания, в подавлении грузинской ПВО в ходе «пятидневной войны» августа 2008 года. Но оно, во-первых, до сих пор оспаривается некоторыми наблюдателями (во всяком случае, в части успешности), а во-вторых, в любом случае не являлось примером систематической работы этих машин, пилотируемых летчиками строевых частей.
В списке награжденных к Су-34 имеют непосредственное отношение сразу трое: это офицеры 47-го смешанного авиаполка с воронежского Балтимора (ныне в связи с реконструкцией временно развернутого в Бутурлиновке) Андрей Дьяченко и Андрей Захаров, а также Сергей Смирнов, гендиректор Новосибирского авиазавода, выпускающего эти машины.
Согласно сообщению АХК «Сухой», награждены еще двое сотрудников холдинга: техник того же Новосибирского авиазавода Сергей Лубнин и ведущий конструктор «ОКБ Сухого» Валерий Науменко (специалист по испытаниям АСП).
Этих фактов достаточно для того, чтобы предположить: по итогам сирийской кампании «утенок» получил высокую оценку.
Слишком мало для выводов, слишком много для игнорирования
По мере накопления информации о событиях в Сирии и появления оценок эффективности принятых решений, задействованных тактических приемов и соответствия использованной техники и вооружения предъявляемым требованиям будут постепенно подводиться итоги того этапа сирийской кампании, что завершился приказом Владимира Путина, отданным вечером 14 марта.
На этом основании воздержимся пока от выводов космического масштаба. Провозглашать российскую армию высокотехнологической машиной, одной левой ведущей «гибридную войну» с помощью сетецентрических технологий, пока рано.
Тем не менее игнорировать сирийскую операцию не представляется возможным. Даже с учетом внимательного изучения российских вооруженных сил, изрядно прогрессировавших в последние пять лет, нельзя не увидеть, что результаты военных реформ представлены компактно и наглядно, без свойственных крупным маневрам элементов показухи.
Уже на данном этапе следует высоко оценить способность российских военных успешно вести ограниченные по масштабам операции на удаленном театре с применением авиации и сил спецопераций и обеспечивать их логистически.
Трудно переоценить результат кампании с точки зрения продвижения российского вооружения на внешних рынках. Многие уже подчеркивали, что грядущий заказ Алжира на самолеты Су-32 (экспортную версию Су-34) окончательно сложился именно под впечатлением от действия этих машин в Сирии.
Политический аспект кампании, впрочем, куда более важен: она потенциально способна стать одним из разворотных моментов в новейшей истории международных отношений. Но этот вопрос требует отдельного исследования, которое следовало бы начать словами Талейрана: «Война — слишком серьезное дело, чтобы поручать его военным».
