Энергетическую политику Брюсселя в отношении Москвы оценил кандидат политических наук Ваге Давтян:
Призыв Еврокомиссии поддержать проект строительства «Северного потока 2» продиктован, прежде всего, прагматическими экономическими соображениями. Вместе с тем призыв этот примечателен сам по себе также в том смысле, что является логическим следствием процессов, проистекающих в современной мировой политике. Именно здесь и кроется базовый геополитический аспект рассматриваемого призыва. Однако обо всем по порядку.
Во-первых, реализация «Северного потока 2» исходит из прагматических интересов Евросоюза обеспечить себя бесперебойными поставками российского природного газа, демонстрирующего стабильную тенденцию понижения цен. Так, по итогам 2016 г. российский газ в Европе стоил примерно на 20-25% дешевле, чем газ на европейских спотовых рынках. По сути, это падание до самых низких отметок, зафиксированное еще в 2004 г. Для объективных расчетов, как правило, берется за основу цена на границе с Германией, которая начиная с декабря 2014 г. демонстрирует ежемесячное понижение, Согласно официальным заявлениям, средняя цена российского газа в Европе в 2016 г. составила $167-171 за тысячу кубометров, тогда как в 2015 г. цена составляла $243. Разумеется, подобное падение обусловлено прямой привязкой контрактных цен «Газпрома» к котировкам на нефть, подешевевшей с 2014 г. в два раза. В целом, именно тенденция на понижение цен во многом способствовала тому, что по итогам 2016 г. доля российского газа в европейском потреблении составила рекордные 33,5%, что на 2,5% выше показателей 2015 г. Разумеется, в условиях понижения цен и сам «Газпром» крайне заинтересован в увеличении своей доли на внешних рынках, и «Северный поток 2» в этом смысле – отличная коммуникационная возможность.
Карта «Северного потока» и «Северного потока 2». Иллюстрация: Forbes.com
Во-вторых, Европа постепенно сворачивает добычу собственного природного газа. По прогнозам Eurogas, к 2018 г. добыча газа в Европе упадет на 40 млрд кубометров, при этом потребление будет неуклонно расти, что обусловлено переходом ряда ТЭС на газ. Ситуация еще более усугубилась с ограничениями, введенными на крупнейшем европейском месторождении – нидерландском Гронингене, еще в 2014 г. покрывавшем до 10% европейского спроса. Важно при этом отметить, что периодические поиски альтернативы российскому газу, например, в направлении Алжира или египетского месторождения «Зор», хоть и несут в себе некоторую долю риска для «Газпрома», однако пока не рассматриваются в качестве системообразующих направлений. Да и вряд ли будут, учитывая проблемы с добычей в указанных странах. С другой стороны, пока не оправдывает себя также возобновляемая энергетика. Конечно, ее развитие – дело времени, однако в перспективе на 15-20 лет возобновляемая энергетика будет всего лишь играть вспомогательную роль. И этот прогноз относится не только к Европе, но и к мировой энергетике в целом, в которой доля возобновляемых источников сегодня едва доходит до 1%. Более того, учитывая новую модель энергетического развития США, можно констатировать, что логика энергетической политики Трампа, выстроенная на отказе от возобновляемых источников как дорогостоящих для переработки, так и малоэффективных, будет диктовать основные тренды в мировой энергетике. Не вызывает сомнений, что протекционист Трамп станет новым законодателем мод в отрасли, что отразится и на европейском рынке.
В-третьих, продолжает настораживать поведение Украины. Киев, как известно, продолжает настаивать на повышении цены на транзит примерно на $4 млрд в год, что априори противоречит интересам как Европы, так и России, вынужденной в случае чего повысить цену на газ для европейского рынка. Данный вопрос уже длительное время рассматривается в Стокгольмском арбитражном суде, в котором, надо заметить, позиции у украинского «Нафтогаза» весьма зыбкие. Сам украинский оператор уже бьет во все колокола, заявляя, что может обанкротиться в случае проигрыша «Газпрому». Также ввиду активного несанкционированного отбора газа из российской трубы и периодической недостачи в ПХГ Украина на протяжении последних нескольких лет выступает в качестве ненадежного транзитера, что не может не волновать европейцев. Последние, как известно, уже ищут замену «Нафтогазу», проводя конкурс стоимостью в 700 млн евро на определение нового оператора. Словом, украинский клубок запутывается с каждым днем с каждым днем.
В-четвертых, обратимся к рассмотрению некоторых геополитических аспектов вопроса, о которых было сказано ранее. Позволим себе прогноз. Сближение Россия-Европа в долгосрочной перспективе будет осуществляться не только на уровне энергетических коммуникаций, но и по ряду других стратегических направлений. Не вызывает сомнений, что с учетом складываемых тенденций и формируемых приоритетов на американской внешнеполитической повестке отношения ЕС-США уже не будут демонстрировать былую высокую эффективность и взаимодополняемость. Расхождения по ряду ключевых вопросов, зафиксированных на встрече Трампа и Меркель, – тому свидетельство. Сворачивание участия США в Договоре о трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве, жесткая позиция Трампа по миграционному вопросу, намерения обложить немецкие автомобили 35%-ми ввозными пошлинами, критика в адрес стран ЕС по поводу неполноценного выполнения условий членства в НАТО и многое другое так или иначе свидетельствует о наличии комплекса глубоких противоречий между США и Германией. Конечно, эти противоречия вовсе не свидетельствуют о том, что завтра же внешнеполитическим приоритетом Евросоюза станет сближение с Россией. Однако вместе с тем не стоит также строить абсолютные константы о стабильном кризисе в российско-европейских отношениях. Более того, сближение ключевых европейских экономик и особенно Германии с Россией – процесс неизбежный, если рассматривать его в геополитическом и – шире – в цивилизационном разрезе.
