Деньги теряют значение, уступая ключевую роль развития технологиям, а те – социальной инфраструктуре, жестко детерминирующей поведение человека, искренне считающего себя абсолютно свободным.
Глобальные монополии загнивают, что внешне проявляется в дефиците спроса, и борьба за него разрывает глобальные рынки на макрорегионы. После 2008 г. все члены «большой двадцатки» усилили протекционистскую защиту своих рынков.
Средний класс развитых стран ликвидируется так же неуклонно, как он ликвидировался в Латинской Америке и на постсоветском пространстве, и демократия, служившая ему, вместе с рыночной экономикой, обслуживавшей его, повисают в воздухе и начинают растворяться, как Чеширский кот, правда, отнюдь не улыбаясь.
Китай, привычно держащий весь мир на своих плечах, начинает все более заметно и пугающе вздрагивать.
Мир утрачивает определенность, одновременно с этим ускоряя свой бег, и превращенные в ад еще недавно цветущие страны наглядно показывают судьбу тех, кто отстал или сбился с никому не понятного ритма.
И на этом фоне в России приближаются президентские выборы, которые требуют внятной социально-экономической программы уже не только содержательно, но и сугубо формально (что для чиновников всегда важнее).
Российские либералы, давно отринувшие Вольтера в пользу Березовского, исходят из презумпции служения государства не народу, а спекулятивному глобальному бизнесу. В этом отношении с начала 1990-х ничего не изменилось, кроме разве что еще большего снижения профессионального уровня новых поколений либералов.
Они уже совершенно демонстративно, даже с привлечением всех экспертов страны не могут создать ничего, кроме вечной жвачки МВФ в духе «Вашингтонского консенсуса». Это наглядно доказывает агония всех их разрекламированных начинаний: от «Стратегии-2020» медведевского Института современного развития и «Стратегии-2030», вокруг которой колупаются РАНХиГС и «вша» (как все чаще зовут Высшую школу экономики) до привычно откладываемых невнятных поползновений Кудрина.
Причина интеллектуальной импотенции – невозможность замаскировать объективную несовместимость цели либералов (разграбления России глобальным бизнесом) с самим ее существованием, не говоря уже о прогрессе.
Альтернативой либеральному безумию представляется простая и четкая программа Глазьева. Ею попытался воспользоваться Столыпинский клуб, представляющий интересы российского бизнеса, но инстинктивно вырезал из нее главное: ограничение финансовых спекуляций. Ведь бизнесмены, даже производители, не прочь при случае заняться ими и не хотят ограничивать себя.
А без этого развитие России невозможно. Все крупные развитые страны стали таковыми, лишь ограничив (на нашем сегодняшнем уровне зрелости финансовой системы) финансовые спекуляции. Конкретные механизмы могут быть самыми разными: в США разделили банки на спекулятивные и работающие с реальным сектором (с 1932 г. и аж до 1999 г.), в Японии регулировали структуру банковских активов (до 2000 г.), в Европе прямо ограничивали валютные операции еще в середине 1980-х. Несделавшие это (например, страны Латинской Америки, которая после войны была богаче разрушенной Европы) развитыми стать просто не могли: инвестиции вместо развития экономики уходили в бесплодные спекуляции.
Кастрированная программа Глазьева, по сути дела, утратила смысл: без ограничения финансовых спекуляций прогресс невозможен, так как дешевые деньги уйдут на финансовые рынки. Чтобы избежать этого, Столыпинский клуб свел развитие страны к отдельным проектам, которые можно контролировать (и которые обеспечивают неконкурентные преимущества «оседлавшим» их бизнесменам), но которые заведомо не могут изменить ситуацию в целом.
Строго говоря, осуществление отдельных проектов не противоречит либеральному подходу и в случае политической необходимости может быть допущено либералами, став основой компромисса между подходами Столыпинского клуба и Кудрина.
Однако окончательное решение будут приниматься правительственными либералами, а также созданным им вокруг себя либеральным же «экспертным сообществом». Поэтому, весьма вероятно, Столыпинскому клубу откажут даже в «точечных инвестиционных проектах», ограничившись заведомо бесплодными макроэкономическими изменениями вроде пресловутой схемы «22/22» (при которой снижение обязательных социальных платежей компенсируется ростом НДС, и выход части людей из «теневой экономики» будет сопровождаться усилением криминальных операций с НДС и скачком цен).
В этих условиях и проходит уже четвертый Московский экономический форум, на котором связанные с реальным миром, а не с либеральными и политическими симулякрами экономисты и предприниматели продолжат разработку программы социально-экономического развития, а не уничтожения России. Если она не понадобится к президентским выборам 2018 г., она будет необходима в ходе выхода из Смуты, в которую погрузят Россию либералы после этих выборов, – примерно так же, как пригодилась большевикам программа ГОЭЛРО, наметки которой были подготовлены еще царскими инженерами, но не пригодились агонизирующей сословной империи.
Ключ к экономическому развитию – это модернизация инфраструктуры, в первую очередь автомобильных и железных дорог, энергетики и ЖКХ. Она кардинально повышает деловую активность и резко снижает издержки. Вдобавок нецифровая инфраструктура – единственная сфера, в которой государство гарантировано от недобросовестной конкуренции с частным бизнесом: в инфраструктуру вкладывает один, а результат достается всем, поэтому ее развитие посильно только государству.
Но сегодня вложенное в модернизацию украдут, как, похоже, было в 2014 г., когда расходы бюджета на развитие экономики без видимых результатов выросли почти в полтора раза. Поэтому надо низвести коррупцию хотя бы до итальянского уровня. Ничего сложного здесь нет – было бы желание.
Но если деньги не украдут, они уйдут на валютный рынок, как осенью 1992 г., значит, надо ограничить финансовые спекуляции.
Но если деньги не украдут и не скупят на них валюту, монополии увеличат не производство, а цены – как они ответили на нацпроект «доступное жилье». Чтобы такое не повторилось, надо ограничить произвол монополий. Это трудно и политически, и практически, но все развитые страны это сделали, иначе развитие невозможно.
Наконец, чтобы деловая активность выросла у нас, а не у соседей, нужен разумный протекционизм, хотя бы на уровне Евросоюза. Тот, кто хочет иметь работу и деньги на жизнь, должен уметь защитить свое рабочее место.
А самое главное – на этих рабочих местах должно быть кому работать. Поэтому гражданам России нужна гарантия реального, а не фиктивного прожиточного минимума. Поэтому система здравоохранения должна вновь, как при советской власти, не грабить, а исцелять нас. Поэтому образование должно вновь готовить творцов и профессионалов, а не дебилов (или, говоря языком правящих либералов, «профессиональных потребителей»), которых удобно грабить и которыми комфортно управлять.
Это только первый этап перехода от горбачевско-ельцинского грабежа страны к развитию, но он – необходим.
Поэтому, когда государство начнет его осуществлять, это будет значить, что оно – наше государство, государство народа.
А пока же оно игнорирует свои прямые служебные обязанности, мы обязаны, ради собственного выживания, ради жизни на нашей земле наших детей, а не их кровных врагов, принуждать его к ответственности и добросовестности. Разумеется, строго законными, цивилизованными, мирными методами.
Михаил Делягин
